Миссис Марч
Шрифт:
Сердце сильно билось в груди у миссис Марч и болезненно ударялось о ребра. Она вышла в коридор в халате.
– О-о, – произнесла она так, словно забыла, что Марта работает у них почти каждый день. – Доброе утро, Марта.
Марта вдруг резко замерла на месте, ее маленькая сумочка оливкового цвета покачивалась на запястье.
– Я забыла что-то постирать? – спросила она, глядя мимо миссис Марч на работавшую в бельевом шкафу стиральную машину. Миссис Марч забыла закрыть дверь.
– О нет, – ответила миссис Марч, ломая руки. – Я решила постирать постельное белье. Мне нужно, чтобы вы постелили новое. Потому что… ну, на самом деле неважно почему… Ну, там, понимаете ли, появились пятна,
Выражение лица Марты изменилось – на нем отразилось полное понимание.
– Конечно, я все сделаю, миссис Марч, – сказала Марта. – Надеюсь, что вы поставили режим холодной стирки – или нам придется использовать уксус. Он лучше всего выводит пятна крови.
Внезапно у нее в сознании снова замелькали те образы – женщина с ее лицом в окне. Они вернулись: окровавленные ладони, окровавленная ночная рубашка. Откуда Марта узнала?
– Когда я росла, нас в доме было шесть женщин, – продолжала говорить Марта. – Это постоянно случалось. Без проблем! Я выведу пятна.
Она резко кивнула – может, попыталась изобразить материнскую доброту, – а потом отправилась в кухню.
Миссис Марч осталась стоять в коридоре, халат распахнулся. До нее дошло: Марта предположила, что у нее внезапно начались месячные. Миссис Марч покраснела. Месячные – «проклятие», как их называла ее мать – уже несколько месяцев были у нее нерегулярными, периоды между ними становились все больше и больше, а последнее время ее стали мучить приливы, и к груди стало больно притрагиваться. Когда месячные все-таки приходили, кровь была светлой, чем-то напоминая акварель, да еще и бели появились. Она пыталась вспомнить, как все проходило раньше, когда этот недуг фактически руководил ее жизнью. Она планировала отдых и приглашение гостей, и даже собственную свадьбу так, чтобы они не совпали с ее месячными, она глотала болеутоляющие и весь день прикладывала к спине горячую грелку. Теперь от всего этого мало что осталось. Она задумалась о том, что с годами из человека столько всего уходит – испаряется и исчезает.
На протяжении всего дня миссис Марч то и дело непроизвольно поглядывала на здание напротив из окна своей спальни. Обычно она выглядывала из-за шторы в надежде удивить того, кто находился в той квартире и занимался непонятно чем. Она страшно хотела найти хоть какую-то подсказку, объясняющую, что же она видела. В том окне свет не горел, в стекле отражался ее многоквартирный дом. Не было и следа женщины в комбинации, да и вообще какой-либо женщины – только мужчина в костюме, который стоял на черной лестнице на нижнем этаже, там, где находился запасной эвакуационный выход, и ел бутерброд, завернутый в фольгу.
В тот день телефон звонил два раза. Когда миссис Марч в первый раз сняла трубку, то услышала только тишину. Когда позвонили во второй раз, миссис Марч напряглась, увидев, как Марта прикладывает трубку к уху.
– Что они говорят, Марта? – спросила она хриплым голосом. – Не слушайте их!
Она бросилась к Марте, и та смущенно протянула ей трубку. Миссис Марч схватила ее дрожащими руками и прижала к виску. С другой стороны провода не доносилось никаких звуков, даже никаких возгласов или хихиканья.
– Кто бы вы ни были, прекратите звонить! – крикнула она в трубку, перед тем как ее повесить.
Марта покачала головой и сказала:
– Телемаркетологи.
Во второй половине того дня миссис Марч отправилась наверх, чтобы забрать Джонатана из квартиры Миллеров. Дверь открыла Шейла в свободном свитере и белых мужских спортивных носках.
– О! Здравствуйте! Заходите!
Похоже, Шейла удивилась при виде ее, хотя миссис Марч ей звонила
Миссис Марч робко зашла в квартиру. Она никогда раньше не бывала у Миллеров; обычно Джонатан уже ждал ее у двери, когда она его забирала.
– Хотите что-нибудь? – спросила Шейла. – Кофе? Чай?
Шейлу никто не назвал бы красавицей, но она была симпатичной – с высокими, покрытыми веснушками скулами, гладкими светлыми волосами, которые, казалось, всегда блестели. Она была в очках для чтения, благодаря которым выглядела интересной. Сняв их, она небрежно зацепила дужку за ворот свитера и оставила так висеть. Миссис Марч никогда не шли никакие очки. Они подчеркивали все недостатки ее лица.
– Было бы замечательно выпить чаю, – ответила миссис Марч.
Она пошла за Шейлой на кухню, глядя на ее узкую спину и тонкую талию. Шея сзади казалась голой, тонкий светлый пушок был едва различим при искусственном освещении. Миссис Марч часто замечала за собой, что ее просто тянет рассматривать фигуры других женщин. Ее собственное располневшее и некрасивое тело не шло ни в какое сравнение с гибкой, стройной и угловатой фигурой Шейлы.
Она использовала короткий путь на кухню, чтобы осмотреть все, что только удастся, в квартире и отметить это для себя. Сразу становилось очевидно, какой стиль выбрала Шейла – игривый, современный, причем особых усилий она не прилагала. Это все читалось в марокканских коврах, в диване, обитом бархатом горчичного цвета с изображением чаек. У Миллеров была сделана интересная подсветка – встроенная в потолки вместо того, чтобы вешать настенные бра, люстры над головой или ставить торшеры. Благодаря веселенькой дорожке на полу коридор казался светлее и короче. Хотя планировка квартиры была такой же, как у Марчей, выглядела она по-другому. Более современно. Лучше. Миссис Марч задумалась, не поднимался ли сюда кто-то из швейцаров, в особенности осуждающий швейцар, работающий в дневную смену. Сравнивал ли он эту квартиру с ее собственной?
– Вы переместили кухню? – спросила миссис Марч у Шейлы, когда они в нее вошли.
Кухня Марчей располагалась рядом с входной дверью. Кухня у Миллеров находилась дальше по коридору, в той части квартиры, где располагался кабинет Джорджа.
– О да. Мы хотели сделать гостиную побольше. Снесли старую стену кухни и соединили два помещения. Так получается больше света.
Миссис Марч поджала губы. Она неловко уселась на один из высоких табуретов, стоявших вокруг кухонного островка, – юбка задралась на бедрах. Шейла включила чайник и стала разминать тонкие пальцы с красными ногтями. Казалось, она всегда была со свежим маникюром. Вполне возможно, что Шейла сама занималась ногтями – это оказалось бы как раз в ее стиле (беззаботная, с легким характером, лишенная всякой натянутости), но они были так идеально подстрижены и отполированы, что миссис Марч оставалось только надеяться: такими они получаются потому, что Шейла тратит в салоне сотни долларов. Пока она раздумывала об этом, Шейла достала из шкафчика две чашки. Они оказались очаровательными, но не одинаковыми, хотя и явно из одного сервиза, что также отметила миссис Марч.
– Молоко? – спросила Шейла.
– Пожалуйста.
Шейла открыла холодильник, послышался легкий звон стеклянных бутылок и банок. Внутри все стояло очень аккуратно – были видны ряды различных контейнеров с этикетками. Миссис Марч восхитилась такому рациональному, эстетически приятному способу организации хранения, и дверца холодильника закрылась. Шейла не стала переливать молоко в молочник, а просто бесцеремонно поставила упаковку перед миссис Марч. Она так и стояла там на протяжении всего чаепития, и с нее на блестящую поверхность стола стекала влага.