Миссия на счастье
Шрифт:
— Это больше было похоже на обвинение в уже совершенном изнасиловании, — поправил Этьен, — то есть это более тяжкое обвинение.
— Чтооо?! — выдохнула мадам Сошет и плюхнулась в свободное кресло, — ну Вы учудили, господин Лорье… Но… Зачем? Ведь Вы понимаете, что преподавательская этика…
— Мадам, я и пальцем не притрагивался к мадемуазель. Более того, я имел честь разговаривать с ней тет-а-тет лишь однажды на протяжении трех минут.
— Ну так и пошла она тогда со своими обвинениями! — рявкнула мадам
— Да, это было бы… К сожалению, я не совсем понимаю, как доказать свою невиновность, но я также прекрасно понимаю, что мое имя будет замешано в крупном скандале. Именно поэтому…
— Так. Стоп! Мишель! Я не понимаю, что Вы тут лепечете! — снова рявкнула мадам, — еще раз: насиловали Вы ее или нет?
Жак хрюкнул, пытаясь подавить смешок. Мы с Этьеном молчали.
— Нет, мадам, — Мишель улыбнулся своей доброй улыбкой и в очередной раз сложил брови домиком.
— Ну и все! Работаем, Мишель! Работаем!
— Мадам, но я распустил помощников…
— А эти на что? — мадам Сошет обвела нас взглядом.
— Это стажеры и… Завтра первый день каникул и они наверняка…
— Мы можем! — закричали я, Этьен и Жак хором, — мы поможем! Только разрешите! Пожалуйста!
Мы еще немного попрепирались, и в конце концов ошеломленный Мишель сдался и согласился довести дело мадам Сошет при нашей помощи.
Это означало, что каникулы отменялись. У Мишеля остались только мы трое — ведь чтобы избавить своих сотрудников от неловкой ситуации, он распустил их в оплачиваемый отпуск.
Жак тянул меня за рукав и подталкивал Этьена к выходу.
— Мы куда-то опаздываем? — спросила я, когда Жак чуть ли не за шкирку вытащил меня из бюро — мне еще хотелось задать мадам Сошет некоторые вопросы, да и Этьен тоже был недоволен спешкой.
— Вы отупели чтоли? Вы помните, что сегодня возле Универа планировалось? Там же сейчас акция против Мишеля!
— Ты предлагаешь нам втроем ее разогнать? — спросил Этьен.
— Я предлагаю нам втроем выступить в его защиту! — ответил Жак.
Глава 30. Марсель говорит
— Жак, да кто нас слушать будет? — воскликнула я, кутаясь в куртку: конец декабря выдался прохладным.
— Нас — может, и никто, — сказал Жак, — а вот тебя, Марсель, очень даже все будут! Ты — лучшая ученица! Твое имя на плакате с какими-то грязными намеками! Ты обязана выступить!
— Выступить? — ужаснулась я, — выступить перед толпой студентов?
У меня похолодели и без того замерзшие руки, а сердце медленно покатилось в живот. Живот подвело и почувствовалась тошнота.
— Да, выступить, — Жак что-то тыкал в телефоне, — там уже они вовсю скандируют, репортеры ожидаемо собрались… Надо такси, можем не успеть!
— Жак, я не смогу, — жалобно пискнула я, — я не смогу, я боюсь.
— Тогда они его потопят, — сказал Этьен, глядя мне
Я сглотнула.
— Такси приехало, садимся, — скомандовал Жак, — так, Марсель, давай по тезисам! Что будешь говорить! Этьен, давай подключайся! Нужна сильная и емкая линия защиты!
Возле Университета собралось около сотни человек — у меня перехватило дыхание! Сейчас, перед ними, я должна говорить? Я прищурилась и разобрала надписи на плакатах: «НЕТ насилию!», «Лорье — ВОН!». От последнего у меня встал ком в горле. Мне тоже когда-то сказали «Вон», даже не разобравшись.
Мы протискивались сквозь толпу, работая локтями. Жак первый взлетел на ступеньки, Этьен (щеки его горели, взгляд опущен в пол — парень ну очень сильно боится публики) встал рядом. Я все еще переминалась с ноги на ногу у подножия ступенек — во мне все трепетало, тело ходило ходуном: меня била крупная дрожь.
— Слово Марсель! — крикнул Жак, — дайте слово Марсель!
Толпа притихла, и Жак втащил меня на ступени. Я оглядела собравшихся студентов: лица их раскраснелись. Толпа хотела карать.
Я набрала воздуха и попыталась крикнуть, что есть мочи.
— Он не виноват! — вырвался из моей груди какой-то странный хрип.
— Что?? Не слышно!!! Говори громче! — донеслось с разных концов.
— Мишель Лорье невиновен! — громче крикнула я.
На этот раз меня услышали, толпа зашумела.
— Доказательства! Покрываешь! Сама с ним в связи!
Я с ужасом ловила обрывки обвинений в адрес Мишеля и в свой. Все слова, что мы пытались отрепетировать в такси, выветрились. Перед глазами плыли круги, усилием воли я хваталась за обрывки сознания, чтобы не рухнуть на ступени. Воздуха не хватало.
— Да кто ты такая?! — все громче кричали мне.
Казалось, каждая секунда моего молчания рождает десятикратную ненависть.
— Вы спрашиваете, где доказательства?! — рявкнул Жак, и толпа притихла, — я спрашиваю то же! Где доказательства? Где предполагаемая жертва? Где Адель?
— Ей стыдно! Она не может! — толпа снова заревела, но я заметила, что на лицах некоторых студентов показалось сомнение.
— Она написала плакат! — выкрикнул Жак, — если она начала — почему не идет дальше? Вы все! На кого вы учитесь? Вы же юристы, мать вашу!
Снова повисла тишина: все слушали, что скажет Жак.
— Вы слышали о презумпции невиновности? Я сейчас пойду и обвиню ректора во всех смертных грехах! Вы мне поверите или решите, что я слетел с катушек после экзаменов? Я разговаривал с месье Лорье! И знаете, чем он занят? Он громит свой бизнес: добровольно уговаривает, — Жак сделал акцент на последнем слове, растянув его, — уговаривает своих клиентов уйти в другие конторы, чтобы не бросить тени на их репутацию! А чем занята Адель? Кто видел ее, кроме Марсель?