Миссия на счастье
Шрифт:
Толпа заголосила, было не разобрать, что выкрикивают студенты. Однако, одна из них — девушка в первых рядах, крикнула очень громко:
— Да кто такая эта ваша Марсель?! Она только выпендривается! И Адель написала, что Марсель сама с месье Лорье… Понятно теперь, откуда у нее такие оценки!
Снова студенты зашумели — в этот раз одобрительно. Они явно поддерживали мнение студентки. У меня на глазах выступили слезы. Я поймала взгляд Этьена — он смотрел на меня с такой жалостью, сам пребывая в состоянии близком к обмороку, что я не сдержалась и зарыдала.
— Марсель — лучшая студентка
— Марсель имеет наивысший балл у всех преподавателей, при чем тут Лорье! Или вы считаете, что она переспала заодно с мадам Трюссо, месье Жераром преклонных лет и с деканом впридачу?
Снова все затихли.
Я вытерла слезы и закрыла глаза. Я должна это сделать. Я должна заговорить!
— Я оказалась здесь, с вами, в этом Университете, потому что в моей прошлой жизни мне тоже сказали «ВОН!». Никто ни в чем не разобрался. Меня просто вычеркнули. Потом, человек, который поступил так со мной, твердил, что произошла ошибка. Пытался принести свои извинения. Но это «ВОН!» до сих пор стоит в моих ушах. А сейчас, теперь, — я распахнула веки и отыскала взглядом тот самый плакат, — теперь еще и в глазах. Вы можете меня не слушать, можете мне не верить! Но я не могу не вступиться за того, кого оклеветали! Пусть за это вы меня разорвете в клочья! Мишель Лорье — не совершал того, в чем его обвиняют! На том плакате есть еще одна неправда — у меня никогда не было никаких отношений с месье Лорье, кроме рабочих! Вы устраиваете травлю, даже не разобравшись! Я не знаю, что двигало Адель! И я считаю, что сейчас ей нужна помощь и поддержка. Только вот от меня она ее не приняла. Может, это получится сделать у кого-то из вас! Но месье Лорье не заслуживает ненависти на основании криво исписанной бумажки!
Я почувствовала, что силы меня покидают — я нащупала руку Этьена, стоявшего рядом, и крепко сжала ее. Жак поддержал меня с другой стороны. И мы втроем, держась за руки, спустились по ступеням и покинули площадь в полной тишине.
Глава 31. Три стажера берутся за дело
Мы сидели в конторе у Лорье и пили вино. Мы были взбудоражены. Мы обсуждали, что теперь будет после нашего выступления на демонстрации.
— Этьен, ну ты, конечно, выдал! Крутяк, — вновь и вновь одобрительно повторял Жак с уважением глядя на кучерявого коллегу.
— Я и сам удивился, — виновато улыбнулся Этьен, — но Марсель очень круто выступила! Теперь будет шанс, я считаю.
— Друзья, я даже не знаю, как благодарить вас, — впервые за последний час заговорил Мишель. Все это время он молчал, даже тогда, когда мы наперебой рассказывали о событиях на демонстрации.
— Но, понимаете, все тщетно, — он привычно сложил брови домиком, — даже если меня оправдают — все равно везде останется память об этом обвинении. Честно признаться, я всегда считал, что нужно просто работать и хорошо делать свое дело. И этого будет достаточно, чтобы жить праведную жизнь. А теперь… Теперь я не знаю, что мне делать! Ведь эта девочка совершила сей поступок не просто
Мы переглянулись. Я, кажется, понимала, о чем говорит Мишель, но Жак с Этьеном смотрели на него как на помешавшегося. Уже одно только словосочетание «праведная жизнь» вызвало у них сильное удивление.
Мы начали собираться — было далеко за полночь.
— Мишель, мы придем завтра в десять, — оглядывая преподавателя, сказал Жак, — будем разбирать дело мадам Сошет. Идет?
Мишель взглянул на Жака, кивнул и уставился невидящим взглядом в пустоту.
— Только бы он с катушек не слетел, — проговорил Жак, когда мы садились в такси.
Наутро местные газеты пестрели заголовками: «Харрассмент в Университете Бордо», «Знаменитый адвокат Мишель Лорье был обвинен в домогательствах своей студентки». Я с отвращением затолкала газету обратно в лоток и продолжила свой путь к остановке.
Мишель был на месте в своей конторе, выглядел приемлемо, правда, участия в наших обсуждениях дела мадам Сошет принимал минимальное.
— Они не могли брачный контракт заключить, как все нормальные люди!? — чертыхался Жак, перебирая бумаги.
— Они были молоды и влюблены! — вступилась я.
— И к тому же, бедны, — не отрывая носа от монитора, проговорил Этьен.
Наши поиски решения растягивались в дни (мне пришлось отменить свои парижские каникулы с Артемом, хотя он все равно настоял на коротком визите после встречи с родителями), но мы не чувствовали уверенности в успехе.
Мишель с каждым днем выглядел все отстраненнее и скоро начал закрываться в отдельном кабинете, ни с кем не разговаривая. Пару раз приходила мадам Сошет и, с опаской поглядывая на нас, отвечала на наши вопросы.
Несколько раз я пыталась поговорить с Мишелем — но он будто забрался в непроницаемый футляр и моих слов и увещеваний не слышал. Я все чаще думала о Пижоне: он, по описаниям Вики, сейчас абсолютно такой же. Уныние, апатия — все эти друзья бездействия стали верными спутниками не только Мишеля, но и Дениса Нечаева.
Каникулы подходили к концу, мы не заметили прошедших праздников — все дни мы втроем (Мишеля в соседней комнате мы уже даже не считали) рылись в бумагах и составляли план действий.
— Народ, — Этьен отодвинулся от ноутбука, устало снял очки и принялся тереть их краем своей бессменной рубашки в клетку, — мы вот сейчас даже если все придумаем, то кто в суде-то выступать будет? Мы не можем — у нас лицензии нет.
Мы переглянулись: слушание уже совсем скоро, а состояние Мишеля день ото дня все хуже. И речи быть не может пускать его в суд — в его нынешнем настроении он провалит самый выигрышный расклад!
— Хм… Ну, может, он взбодрится?… — неуверенно пробормотал Жак.