Миссия в Ташкент
Шрифт:
После того как крестьяне в Троицком убедились, что Осиповское движение намеревалось вернуть старый строй, большевики решили вернуть им оружие, отобранное у эсеров. К удивлению большевиков, село уже оказалось опять вооруженным до зубов после того, как было вынуто все спрятанное оружие. Во время конфискации оружия большевистские солдаты не нашли и десятой его части.
Ивану было приказано присоединиться к антиосиповским силам, хотя его симпатии были сильно не на стороне большевиков. Это означало в первую очередь, что он должен был оставаться дома до призыва. Ему дали винтовку без прицельной планки, которую он держал дома. Однажды ночью его направили в караул дежурить на улице, чтобы никто посторонний не проходил по дороге ночью.
Однажды приходил священник, освятил дом и покропил все углы святой водой. Он обходил так всё село дом за домом. У Ивана в доме были картинки религиозного содержания, которые мне сильно напоминали тибетские танка, как по форме, так и по содержанию, изображавшем физические мучения в аду. Большевики были, конечно, атеистами, но религия, без сомнения, не была мертва. Преподавание религии в школе было запрещено, и иконы были удалены из школьных классов. Однако в углу комнаты у Ивана висела икона, и его маленькая девочка крестилась перед ней после каждого ужина к сильной досаде родственника Ивана, комиссара, который рассматривал это как «старомодную чепуху».
Наконец Ивана послали на борьбу с Осиповым с его бесполезной винтовкой и лошадью. Я остался один в доме с женой Ивана и ее дочерью. Это было очень неприятное время. Женщина проводила большую часть времени в обсуждении слухов с соседями, и, я полагаю, обедала там, поэтому я очень мало ел. Наша еда в некоторых случаях была очень бедной; сухой хлеб, сделанный главным образом из кукурузы, и некоторые другие продукты, немного сушеных фруктов, квашеная капуста, которая хранилась в кадке вне дома, капуста была придавлена старым кирпичом. Маленькая девочка иногда допекала меня, воруя мою долю сухофруктов и пряча ее. Это показывало нелепость ситуации, в которую я позволил себе попасть! У нас иногда был рис вместо хлеба. Однажды я остался совсем один на два дня, женщина с ребенком отправилась к соседям. Мне нечего было есть, и я вынужден был достать половину буханки хлеба, которую держал на случай крайней необходимости с тех дней, когда я был в Юсупхане три недели тому назад, и ел его. Он был сильно заплесневевший!
Ряд сельских женщин приходили к нашему дому и приводили себя в состояние истерии по поводу судьбы их мужей, посланных на борьбу с остатками осиповских сил. Они все рыдали. Одна женщина сделалась почти безумной от вида усиленного грузовика, проходящего под нашим окном. Затем однажды пришли известия, что некоторые мужчины из Троицкого были убиты во время боевых действий. Жена Ивана вышла в ужасе посмотреть списки. Она не умела читать, но ей зачитали список. Она вернулась с удивившим меня известием, что она не знает фамилии Ивана (и ее собственной!)! Она жила с ним всего несколько месяцев! Маленькая девочка, ее дочь от бывшего мужа, однако смогла ей сказать ее фамилию, и все оказалось нормальным. Что особенно поразило меня, так это то, что не только жена Ивана, но и ее подруги и соседки, казалось, больше были обеспокоены тем, что его смерть лишит ее источника еды, чем потеря ею дорогого мужа и супруга. Грустно осознавать, что условия жизни могут сделать человека столь меркантильным.
Я слышал потом, что Иван попал в трудное положение в отношениях с солдатами из-за того, что он стрелял в воздух из своей винтовки вместо того, чтобы стрелять в людей Осипова. Он показал, что на ней нет прицела, и сказал, что, даже если бы он и был, то он все равно не знает, как ею пользоваться, так как никогда в своей жизни не стрелял из винтовки. Однако какой-то другой крестьянин из Троицкого сказал солдатам, что это неправда, так как Иван слывет одним из лучших охотников на диких кабанов в селе!
Однажды меня приехал навестить Ишан. Он побывал в Ташкенте, чтобы взять немного денег у Маркова для его жены. Его обыскали, но разрешили проехать. Все время, пока мы были на
Позднее я слышал, что Марков и Липский сами присоединились к Осипову в долине Пскема. Большевики прослышали, что в домике жили контрреволюционеры и послали отряд проверить это. После нашего ухода там жили другие беженцы, включая тестя Маркова. Красноармейцы посетили домик, полностью его ограбили и забрали весь мед. Чтобы проверить, что произошло на самом деле, Марков, Липский и еще один человек оставили отряд Осипова, перебрались из долины Пскема через хребет в долину Коксу и направились на пасеку. По пути они встретили двух сартов, которые сказали, что домик разграблен, но там сейчас никого нет. Поэтому они направились к домику, ничего не подозревая. Марков шел приблизительно в двухстах ярдов впереди своих товарищей, когда они подошли к домику. Залаяла собака, и из домика вышло шесть красноармейцев. Марков не сдержался и выстрелил, ранив одного из них в челюсть. Остальные открыли огонь и убили его. Липский и его товарищ увидели, что произошло, и скрылись. Большевики в домике не знали, кого они убили, но Ишан все еще жил там, он узнал тело Маркова и сказал им, что это он.
На обратном пути они встретили тех двух сартов, которые дали им ложную информацию о том, что в домике никого нет. Они поймали их и узнали, что они были шпионами, посланными отрядом большевиков с пасеки, чтобы разузнать про людей Осипова. Липский и его друг убили этих двух людей.
Марков был моим очень хорошим другом и очень обаятельным компаньоном. Если бы он не поступил так, он, возможно, только потерял бы свою собственность, что, учитывая его нахождение у Осипова, было неизбежным.
Я слышал, что у тестя Маркова возникли большие трудности с большевиками. Он смело пошел на митинг и предложил, чтобы все партии могли принимать участие в выборах, а не только в соответствии с новыми избирательными законами, разрешавшим делать это только большевикам и эсерам. Его пришли арестовать за это, и он скрылся в нашем домике, где он прятался несколько дней. Затем Марков открыто присоединился к Осипову, и поэтому его тестю пришлось покинуть домик. Он был вынужден идти через пикеты большевистских солдат, которые боролись против Осипова. Он был узнан, схвачен и помещен в тюрьму, но после нескольких дней заточения его освободили. Все это привело к тому, что домик оказался под подозрением, а затем и к смерти Маркова.
Я решил теперь снова попытаться вернуться в Ташкент. Я так долго пробыл в Троицком и примелькался столь многим людям, что здесь я общепризнанно считался австро-венгерским военнопленным, так что многие люди могли поручиться за меня в таковом моем качестве в случае какого-то небольшого расследования.
Но были и некоторые трудности. Я продолжал носить венгерскую фамилию Кекеши. Многие венгры пошли на службу к большевикам в армию, полицию и т. д., а я не знал ни слова по-венгерски. Я мог сказать невежественному комиссару из Искандера, что я румын из венгерского полка, но Кекеши не румынская фамилия, и одно это могло вызвать подозрения, и я предполагал, что как только возникнут подозрения, мой обман будет раскрыт. Мои попытки получить мандат на право проживания в Троицком закончились неудачей. Я должен был теперь полностью принять роль Кекеши, и поэтому решил отправиться в путь с несколькими крестьянами, которые знали меня в течение некоторого времени и которые могли бы вполне искренне подтвердить, что я действительно Кекеши, венгерский военнопленный, и я надеялся, что они смогут ответить на вопросы и особенно смогут дать свидетельские показания, что я провел все время в Троицком во время «январских событий».