Миссия в Ташкент
Шрифт:
Моя нога все еще беспокоила меня, и подумал, что хорошо бы было проконсультироваться с врачом снова. Это произошло сразу после того, как я получил паспорт на имя Лазаря. В первое мое посещение я приходил к врачу домой, но сейчас он хотел принять меня в небольшой клинике или частном санатории. Я позвонил в звонок, и дверь мне открыла медсестра, в руках у которой был блокнот. Когда она меня впустила, она довольно бесцеремонно с деловым видом спросила мое имя. Это имя у меня было всего только несколько часов, я был столь озадачен ее вопросом, что какое-то время ничего не мог ответить. Затем я ответил «Лазарь».
«Христианское имя»?
Это вогнало меня в ступор. Я понял так, что это должно быть что-то из Библии, поэтому произнес «Питер».
Это все должно было быть записано в моих документах, но когда я посмотрел свой паспорт, я понял, что я должен был бы ответить «Иосиф». Доктор, который ожидал меня, понятия не имел, кто такой Питер Лазарь. Поэтому
Во время «Январских событий» многие люди, которые не имели никакого отношения к ним, вынуждены были скрываться или пытались покинуть страну. Их непрерывно ловили, арестовывали и в некоторых случаях расстреливали. Для сартов наступило золотое время. Сначала они брали деньги за то, чтобы помочь человеку скрыться, а затем сдавали его большевикам, и таким образом получали оплату дважды, в то время как неудачный беженец расставался с жизнью. Полковник Иванов, которого я нанимал в качестве своего курьера в Кашгар, был повторно арестован именно таким образом. После моего исчезновения он был арестован и посажен в тюрьму за связь со мной. Это было в высшей степени несправедливо. Дамагацкий сказал мне, что я могу послать курьера и попросил меня послать человека в комиссариат иностранных дел за его бумагами. Я выбрал полковника Иванова вполне открыто и честно, и послал его за его документами, которые не пропустил Осипов. Фактически я только однажды виделся с Ивановым, когда я договорился с ним о том, чтобы он взял мои сообщения. Иванов был освобожден белогвардейцами во время Январских событий. После поражения Осипова, он попытался покинуть город со своей женой и ребенком, замаскировавшись под сартов. Он хорошо заплатил одному сарту, чтобы он вывез их из города, но на дороге проводник потребовал еще доплатить денег, сумму, которую Иванов заплатить не смог. Тогда этот человек сообщил о нем большевикам, которые наградили его, и арестовали Иванова.
Все это лишило меня возможности передвигаться и возможности выбраться из страны, или даже послать курьера. Я уже описывал, как был расстрелян Лукашов. Еще один мой курьер добрался только до Самарканда, а потом вернулся назад с моими посланиями. Другие курьеры были не в состоянии передать мои сообщения по той или иной причине, но возможно, они никогда и не пробовали это сделать.
Вследствие трудностей с мандатом я не мог возвратиться на постоянное жительство в дом к Павловым, но иногда я ночевал у них или еще в двух местах и в конце концов опять вернулся к Павловым. Если бы я был найденным спящим у них в доме без мандата, я намеревался указать какой-нибудь адрес и сказать, что я зашел к ним на чашку чая, задержался допоздна и, не успевая вернуться домой до комендантского часа, решил остаться на ночь здесь. Однако такой необходимости ни разу не возникло, к счастью, ни один из этих домов не обыскивался, когда я в них оставался.
Однажды одна дама сказала мне, что слышала, что англичанин, усиленно разыскиваемый властями, живет в доме одной дамы, но из опасения обыска часто уходит ночевать в другие места. Это так точно описывало меня, что я решил покинуть эти квартиры навсегда.
Я все же еще иногда посещал Павловых и встречался там со своим слугой Хайдером. Он сказал мне, что после моего исчезновения он и другой мой слуга Ибрагим были арестованы, им угрожали расстрелом, били и требовали открыть мое местонахождение. Они не знали этого и отвечали так, как я им сказал перед уходом, и через какое-то время их выпустили из тюрьмы. Хайдер сказал, что думает, что Хан Сахиб Ифтекар Ахмад вернулся в Кашгар, и позже я узнал, что это так и было.
Последний снегопад был 23 марта — прошел год. Весна быстро вступала в свои права, и в Ташкенте было чудесно. Улицы в течение многих дней были украшены цветущими ароматными акациями, высаженными вдоль дорог; это, возможно, было самое приятное воспоминание о Ташкенте, сохранившееся в моей памяти за этот год пребывания в Ташкенте. Воздух, напоенный ароматом цветов, журчащая вода в арыках, тянущихся вдоль тенистых улиц, рождали только одно желание — чтобы люди перестали быть столь злыми друг к другу, и имели бы досуг и спокойствие, чтобы просто всем этим наслаждаться.
Опасность ареста все еще была велика для меня как никогда! Было невозможно не сообщать хотя бы некоторым людям о том, кто я и где я нахожусь, однако я старался свести круг таких людей к минимуму. И все же неизбежно росли и распространялись слухи обо мне. Поэтому я решил начать все заново. Я знал, что г-жа Эдвардс совершенно не умеет хранить секретов, поэтому я решил использовать эту ее ненадежность в своих собственных целях. Эдвардсы где-то скрывались. Мисс Хьюстон была на связи с ними и помогала им с квартирами и мандатами, так же, как она это делала для меня. Однажды я назначал встречу с г-жой Эдвардс. Это должно было произойти на улице. Она была одета как крестьянка с платком на голове, а я в русской одежде и с бородой. Однако мы легко признали друг
Слух, которому я положил начало, начал хорошо распространяться. Она сказала мне, что она и ее муж также принимают меры, чтобы уехать. Я спросил, чем я могу им помочь, а также предположил, что, может быть, им лучше было бы сдаться властям, но они боялись сделать это. Я дал ей денег и подсказал ей возможные пути выхода из сложившегося положения. Больше я ее никогда не видел. Я уверен, что пущенный мною таким образом слух достиг целей, и большевики вполне уверились в том, что я уехал. Все это время я находился на связи с Тредуэлом, но он так плотно опекался, что поговорить с ним у меня не было никакой возможности.
Глава ХIII
Местный большевизм
Большевики в Ташкенте были отрезаны (за исключением радиотелеграфной линии связи) от остального мира; однако в феврале или марте 1919 года генерал Дутов, удерживавший железнодорожную ветку к северу от Ташкента, был разбит, и железнодорожная связь с Москвой была восстановлена. Власти в Москве обеспокоились событиями в Туркестане. В эти первые годы революции на периферии трудно было найти эффективных лидеров, и первые революционеры в Туркестане были людьми в основном невысокого образования и способностей.
Принципы коммунизма не соблюдались. Резня, устроенная в январе, принесла дурную славу русскому правительству в целом; обращение с местным населением и исключение представителей местного населения из правительства края противоречило провозглашаемых Москвою принципам. Они чувствовали, что, если некоторых мусульманских представителей пригласить в правительство, то это помогло бы примириться на новых условиях с огромной массой местного населения края. Была прислана комиссия из более компетентных большевиков, чтобы разобраться на месте и доложить. Это были Апин, [47] Воскин, Вайнберг [48] (псевдоним Ванбар), Бравин [49] и другие. Этот человек — Вайнберг, сказал мисс Хьюстон, что в действительности он бельгийский журналист и секретный британский агент, находящийся на связи с британской миссией в Мешхеде. Он просил ее помочь ему и обещал взять ее с собой в Мешхед, когда он сам соберется туда. Это было, очевидно, попыткой заманить ее в ловушку, но она была слишком умна и сказала ему, что это опасная вещь вмешиваться в политику и предпочитает ограничиваться своею работой. Возможно, это тот самый человек с такой фамилией, который несколькими годами позже стал секретарем Центрального Совета Профсоюза.
47
Апин Иван Андреевич (1877–1938) — с сентября 1919 года по январь 1920 года председатель Центрального Исполнительного Комитета Туркестанской Советской Федеративной республики (Примечание переводчика).
48
Вейнберг Гавриил Давыдович (псевдоним Владимир) — в октябре 1917 член Петроградского ВРК; делегат 2-го съезда Советов, затем на ответственной партийной и профсоюзной работе (Примечание переводчика).
49
Бравин Николай Захарьевич — уполномоченный Наркоминдела РСФСР в Туркестане, первый советский посланник в Кабуле, бывший вице-консул в г. Хое (Персия), единственный царский чиновник — российский дипломат в Персии, признавший советскую власть (Примечание переводчика).
Бравин был консулом в Персии и, я считаю, однажды действовал как министр в Тегеране при прежней царской власти. Он владел как персидским языком, так и хинди.
Эти люди привезли с собой денег на сумму в пятьдесят миллионов рублей в царских банкнотах для поддержки гнилой туркестанской валюты, с которой никто не хотел иметь дело. Царские или «Николаевские» деньги ценились больше, чем советские деньги; казалось странным, что Московскому правительству пришлось пойти на это и тем самым действовать вопреки собственным законам. Однако они нуждались в некотором количестве валюты, которая бы принималась туркменами и другими группами, которых они надеялись подкупить для борьбы со своими врагами в Транскаспии и в других частях региона.