Миссия выполнима
Шрифт:
– Вы были первым, кого Клифф хотел сделать своим партнером по предвыборной гонке.
– Знаю. Но Макнили и другие его отговорили. Я бы слишком сильно перевесил кампанию на левый фланг, и он потерял бы много консервативно настроенных избирателей.
– И поэтому вместо вас они взяли меня. Как законченного консерватора.
– На многих людей вы производите именно такое впечатление, – сказал Би. – Но не на меня. Я знаю, как вы голосуете в сенате.
– Мы с вами хорошо сработались в сенате, Энди. Может быть, нам стоит продолжить сотрудничество
– На что вы намекаете, сенатор?
– Я буду говорить без экивоков, – сказал Этридж. – Возможно, мы уже не увидим Клиффа Фэрли живым – надо быть готовым к худшему. Если я стану президентом, моей первой задачей будет назвать кандидатуру нового вице-президента.
– И вы хотите получить мой совет?
– Нет. Я прошу вас стать моим вице-президентом, если Клифф не вернется.
Наступило молчание. Би сидел, задумчиво склонившись над своим бокалом.
– Это очень лестное предложение, Декс.
– Честно говоря, я бы предпочел Сэма Марча, но он умер. Однако для меня очень важно, что вы были первым выбором Клиффа. Я чувствую себя обязанным уважать его желания – в конце концов, президентом избрали все-таки его.
– Да, выражаетесь вы прямолинейно. – Знаменитая улыбка Би.
– После Марча вы были моим следующим кандидатом. Это правда.
Би поднял голову и отхлебнул из бокала:
– Для меня совсем не зазорно оказаться в компании Сэма Марча.
– Мы могли бы составить с вами хорошую команду, как высчитаете?
Би развел ноги и скрестил их снова:
– Судя по всему, ответ вам нужен быстро.
– Боюсь, что да.
Калифорнийский великан поднялся с места:
– Дайте мне время до утра.
– Я позвоню вам завтра в офис.
– Договорились.
Они вместе направились к двери. Би спросил:
– Вам не кажется, что все это выглядит довольно бессердечно?
– Пожалуй. Как будто обыскиваешь карманы человека, который еще не совсем мертв.
– Иногда я ненавижу политику, – сказал Би. Он крепко пожал руку Этриджу и вышел.
Было уже далеко за полночь. Головная боль возвращалась снова. Этридж подумал, не позвонить ли доктору, но потом решил сначала поспать и посмотреть, не пройдет ли голова на следующий день.
Чувствуя себя странно виноватым и раздумывая о большом столе в Белом доме, он отправился в постель.
11.35, среднее время по Гринвичу.
Сигнал поступил на частоте пятьсот килогерц в диапазоне, выделенном для морской связи; он был несильным, но достаточно отчетливым. Наземный оператор зафиксировал время – 11.35. Текст послания отстукивали на азбуке Морзе поначалу довольно неуверенно. После расшифровки оно оказалось кратким:
«ФЭРЛИ БУДЕТ ГОВОРИТЬ НА ЭТОЙ ЧАСТОТЕ 12.00 ДЕРЖИТЕ КАНАЛ ОТКРЫТЫМ».
Связист переслал сообщение по наземной связи командующему флотом в Портсмуте.
Не было времени размышлять, насколько правдива эта информация.
В одиннадцать пятьдесят послышался характерный для начала передачи шум и раздался голос: «Говорит Клиффорд Фэрли. Через… десять минут… я буду говорить… на этой… волне».
Командующий флотом связался с Адмиралтейством по телефону в 11.49. Его донесение передали на Даунинг-стрит, 10.
С Вашингтоном были установлены два прямых канала связи: «горячая линия» от премьер-министра к президенту Брюстеру и спутниковый канал, предназначенный для ведения радиопередач в живом эфире.
В одиннадцать пятьдесят пять на частоте пятьсот килогерц вновь раздался голос: «Говорит Клиффорд Фэрли. Через… пять минут… я буду говорить… на этой… волне».
На тех немногих станциях, где было хорошее качество приема, операторы отчетливо расслышали, что вторая фраза звучала точно так же, как первая, только слово «десять» было заменено на слово «пять».
Премьер-министр слушал второе сообщение в прямом эфире по телефону в Адмиралтействе; он сразу заметил странные паузы между словами. Голос был похож на голос Фэрли. Он обратился к первому лорду Адмиралтейства:
– Думаю, мы все это записываем?
– Разумеется.
– Хорошо… Уайтхолл предупредили?
– Да, конечно.
Премьер-министр взял телефон «горячей линии»:
– Господин президент?
– Я слушаю. – Гнусавый орегонский акцент.
– Мы будем транслировать вам прямую передачу.
– Ладно, послушаем, что нам скажут.
08.50, восточное стандартное время.
В Управлении национальной безопасности было огромное количество компьютеров, предназначенных для анализа шифров, кодов и различных электронных передач. Записи обращения Фэрли были загружены в машины IBM, а затем пропущены через них по второму разу, теперь уже в качестве чисто звуковых данных, пригодных для детальной оценки громкости и модуляций голоса. Мощные детекторы могли разложить каждый звук на элементы и собрать его снова, пропустив через специальные фильтры и отсеяв мельчайшие помехи и шумы.
Эймс, чиновник Управления, которому поручили исследовать запись обращения Фэрли, был давним знакомым и коллегой Лайма. В свое время он курировал его работу, когда тот находился за границей.
– Речевой анализ положительный. – сказал Эймс. – Мы сравнили запись со старыми выступлениями Фэрли. Это не подделка – это его собственный голос.
Саттертуэйт разглядывал ленту сквозь толстые линзы своих очков:
– Монтаж.
– И еще какой, – пробормотал Лайм.
Место, где они находились, всегда напоминало Лайму космический центр управления полетами: огромный зал с изогнутыми стенами и множеством безостановочно работавших компьютеров.