Миссия выполнима
Шрифт:
Он поставил свободное кресло рядом с Фредом Кайзером, сотрудником Управления национальной безопасности, который своим видом походил на большого дружелюбного медведя-гризли. Лайм его знал, но не очень близко. Кайзер пытался говорить сразу по двум телефонам, зажав обе трубки между ухом и плечом и заткнув второе ухо пальцем.
Лайм бегло прочитал аккуратно распечатанные отчеты, посмотрел разные обрывки и черновики, но не нашел ничего интересного. Длинный стол был завален все увеличивавшимися кипами бумаг: докладами, полученными из зала машинисток, из Главного штаба обороны в Пентагоне
В помещении было шумно и многолюдно. В основном все занимались составлением списков и их последующим анализом. Начинали со списков известных радикальных активистов, за ними следовали списки людей, которые не попали в эти списки, – подозреваемых, чья вина не была доказана. Компьютерные базы данных выдавали на принтеры подробную информацию о деталях происшествия – modus operandi, [8] место действия, разные мелкие факты, касающиеся черного американского пилота и тех следов от шин на снегу, которые обнаружили на покинутой ферме в Пиренеях после того, как нашли брошенный вертолет.
8
Образ действия (лат.).
В противоположном углу зала с наушниками на голове сидел Б.Л. Хойт и слушал какую-то запись – возможно, заявление Фэрли, – с идиотическим спокойствием уставив глаза в потолок. Конец ленты соскочил с пустой бобины и стал вращаться вместе с наматывающей катушкой, болтаясь в воздухе; Хойт продолжал сидеть в той же позе.
Фред Кайзер грохнул трубкой о телефон и, повернувшись к Лайму, прорычал:
– Проклятье.
– Что?
– Да нет, я так. Просто подумал, как все это ужасно.
– А…
Сигарета Лайма дымилась на краю стола и наращивала пепел, все ближе подбираясь к дереву. Он спас стол от возгорания, осторожно взяв окурок и переправив его в пепельницу.
– Моя жена думает, что она психоаналитик, – сказал Кайзер.
– Да ну?
– Да, представляешь, прихожу я домой завтракать, а она битых полчаса твердит мне про этих ублюдков, подвергая их психоанализу. Все, что мне нужно, это чашка кофе и яичница с беконом, но вместо этого я должен слушать, почему, по ее мнению, они вздумали похитить Фэрли.
– И почему же? – Лайм отложил прочитанную распечатку и взял другую.
– Я особенно не вслушивался. Ну, вроде того, что в детстве от них отказались родители и так далее. Все это дерьмо. Но я тебе скажу, почему они это сделали. Потому что кому-то это было нужно. Кто-то их завербовал, кто-то натренировал, кто-то запрограммировал. Кто-то взял кучку этих чертовых кретинов, запустил их, как заводных солдатиков, и направил на Клиффа Фэрли. Точно так же, как тех семерых придурков запустили в Капитолий с набитыми
– Не знаю. – Лайм не любил, когда всю историю человечества объясняли тайными заговорами.
– Ладно, разберемся. Настанет день, когда все эти проблемы будут решаться с помощью морской пехоты. Мы будем отправляться в любую точку мира со своими пушками и забирать с собой каждого паршивого американца, не говоря уже о президенте.
– Интересно, куда ты намерен отправить пехотинцев, Фред? И в кого они будут стрелять?
– О-о!
Телефон снова зазвонил, Кайзер рванулся к аппарату, схватил трубку, начал что-то говорить и слушать. Лайм вернулся к своим бумагам. В политике Кайзер был ребенком, но Лайма это не беспокоило: люди его сорта обитали в замкнутом мире технических устройств, им нужна была не реальность вообще, а голые факты.
Кайзер повесил трубку:
– Почему это был Фэрли?
Лайм взглянул на него.
– Я понимаю, что он был доступен и все такое. Но этот сукин сын – чертов либерал. А дело все в том, что им был нужен настоящий американец. Тот, кого они ненавидят.
– Сомневаюсь. В козлы отпущения обычно выбирают самых безобидных.
– Почему?
– Не знаю. Ацтеки использовали для жертвоприношений девственниц.
– Знаешь, иногда тебе совершенно отказывает здравый смысл.
– Верно, – сказал Лайм. – Товар поступает по мере необходимости.
– Что?
– Ничего.
– Нет, тебе точно надо провериться.
Лайм закрыл глаза и кивнул. Когда он опять их открыл, они смотрели на часы; и в этот момент, словно повинуясь его телепатическому сигналу, в комнате появился Саттертуэйт.
Он влетел в зал в длинном развевающемся пальто, как маленький вихрь, еще более хаотичный и разбросанный, чем обычно; резко остановился, обвел комнату близорукими глазами и громко сказал, стаскивая с себя пальто:
– У какого-нибудь есть важная информация? Нет? Но она должна быть очень важной, или оставьте ее на потом. Так есть или нет?
Тишина, как в школьном классе, где робеющие ученики не решаются поднять руку, чтобы дать правильный ответ. Саттертуэйт бросил в зал испытующий взгляд и быстро пробежал глазами по лицам. Увидев Лайма, он поднял руку, вытянул указательный палец и повелительным жестом поманил его к себе:
– Идемте.
Не дожидаясь ответа, он вылетел обратно в дверь. Лайм поднялся на ноги, коленом оттолкнув кресло, и почувствовал взгляды, направленные на него со всех сторон. Кайзер пробормотал:
– Держись начеку с этим сукиным сыном.
Лайм нашел Саттертуэйта в коридоре, где тот открывал один из кабинетов с надписью «Вход воспрещен». Они вошли в комнату. Это был небольшой конференц-зал, без окон, с голыми стенами и жужжавшими на потолке вентиляторами. Восемь тяжелых кресел, полированный стол из орехового дерева, в углу маленький столик для стенографистки. Лайм закрыл за собой дверь, поискал глазами пепельницу и направился к ней.
Саттертуэйт сказал:
– Полагаю, у вас есть гипотеза. – Ледяная вежливость.
– Гипотез хоть пруд пруди.