Миссия выполнима
Шрифт:
– Точно не знаю. Довольно много.
– Так-так. А сколько поправок к ним?
Саттертуэйт резко выпрямился в кресле. Президент пыхнул сигарой, и у него сделался очень самодовольный вид.
– Не стану утверждать на все сто процентов, Билл, но у меня сложилось определенное впечатление, что этот Закон о преемственности вовсе не высечен на скрижали. Мне кажется, за то время, пока я был в Вашингтоне, поправки в него вносились раза четыре или пять. В шестьдесят шестом, например, и, если я правильно помню, в семидесятом. И еще два-три раза перед
Саттертуэйт все еще переваривал новую идею. Брюстер включил селектор:
– Маргарет, посмотрите, пожалуйста, нельзя ли где-нибудь найти для меня один экземпляр Закона о преемственности. – Он отключил связь и взглянул на свою сигару.
– Да, сэр, возможно, это та самая ниточка, которая вытащит нас из ямы.
– Вы хотите за оставшиеся три дня протащить через конгресс новый закон о преемственности?
– Я говорю не о новом законе. Всего лишь о поправке к старому.
– Чтобы вычеркнуть Холландера из списка?
Президент прищурился, глядя на собеседника:
– Они никогда не пойдут на это, Билл.
– Тогда зачем все это нужно?
– Мы попросим конгресс вставить одно имя в список преемников между спикером палаты представителей и лидером сената.
– Какое имя?
– Имя человека, который будет временно исполнять обязанности главы исполнительной власти до тех пор, пока его место не займет избранный народом президент. – Брюстер выдержал значительную паузу. – Я говорю о предыдущем президенте Соединенных Штатов, Билл. – И президент очень хладнокровно заключил: – То есть обо мне.
17.20, североафриканское время.
Отдел ЦРУ в Алжире возглавлял человек по имени Сэмюэл Джильямс. Он был одним из тех американцев, которые считали, что Соединенные Штаты держат закладную на весь мир и в любой момент могут предъявить ее заемщикам. Такие взгляды представляли собой стандартную философию ЦРУ, и это было одной из причин, по которым Лайм решил покинуть разведку. Джильямс являлся типичным представителем своей среды; Лайм невзлюбил его с первого взгляда.
Несколько лет назад Алжир разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами, поэтому Джильямс занимал небольшую комнатку в офисе, который называли Секцией американских связей при швейцарском посольстве. Сидя за своим столом, он выглядел заносчивым и недовольным.
– Мы занимаемся этим уже пять дней. Не знаю, почему вы решили, что у вас это получится быстрее.
– У нас есть основания думать, что Фэрли перевезли сюда.
– Почему? Потому что этот парень Стурка бывал в здешних местах пятнадцать лет назад?
Лицо Лайма выражало скуку.
– В основном потому, что мы идентифицировали Бениузефа Бен Крима как одного из членов его команды.
– Да, я об этом слышал. Мы занимаемся поисками Бен Крима с тех пор, как получили от вас сигнал из Хельсинки. Но он здесь не появлялся и вряд ли появится.
Лайм спрашивал себя, сообщили ли они о нем Джильямсу какую-нибудь информацию. Знал ли Джильямс, что
– Информация всегда была хорошим товаров в этих местах. Если Стурка здесь, найдутся люди, которым об этом что-нибудь известно. Мне нужно встретиться с Хуари Джелилем.
Джильямс посмотрел на него с удивлением, и Лайм понял, что набрал в его глазах несколько очков. Как видно, никто не позаботился предупредить Джильямса, что к нему приехал не зеленый новичок.
– М-м…
– Джелиль все еще жив, не так ли?
– Да, конечно. Но он не всегда соглашается сотрудничать. Вы же знаете этих мелонов…
Мелонами родившиеся в Алжире французы называли арабов; американским эквивалентом было бы слово «ниггер». Лайм ограничился коротким ответом:
– Я знаком с Джелилем.
– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать.
Джильямс взял телефон – судя по тому, что он не набирал номер, это была прямая линия, – и заговорил в трубку.
Лайм стоял на углу возле маленького ресторанчика в старой части города – ее назвали Касба в честь крепости XVI века, которая в былые времена защищала расположенный на холме квартал, – и в ожидании условного сигнала смотрел на грязную улочку, провонявшую мочой. Он слышал вдалеке протяжно-заунывный голос муэдзина, созывавшего правоверных мусульман на вечернюю молитву.
В прежние годы Джелиль скорее дал бы себя убить, чем согласился бы выдать Стурку, но в те дни Стурка сражался на стороне алжирцев.
Теперь появились кое-какие аргументы, которые могли поколебать Джелиля. В крайнем случае, можно было рассчитывать на его практичность.
Нынешние правители Алжира так долго прожили в подполье, что это вошло у них в привычку. Они все еще сохраняли свои старые революционные связи, и мало кто знал их настоящие имена. Алжирский режим поддерживал все национально-освободительные движения мира, где бы они ни возникали; само государство считалось «социалистическим», а к врагам относили всех «империалистов», независимо от их идеологии. Исходя из этого, правящая партия часто оказывала помощь наиболее воинственным террористическим организациям, целью которых считалась борьба с империализмом.
Единственной американской организацией, официально зарегистрированной в Алжире, были «Черные пантеры». Канадцев представлял Квебекский освободительный фронт, который похитил и убил несколько канадских и британских официальных лиц. ФРЕЛИМО, мозамбикское освободительное движение, имело на территории Алжира несколько тренировочных лагерей, а в алжирской пустыне обучались кадры «Аль Фатах», Фронта освобождения Палестины. Всего правящий Фронт национального освобождения Алжира поддерживал повстанческие движения в пятнадцати или шестнадцати странах и оказывал им всемерное содействие в их попытках свергнуть нынешние власти этих государств.