Миссия Зигмунда Фрейда. Анализ его личности и влияния.
Шрифт:
Какую же роль играл психоанализ Фрейда с начала нашего века?
Прежде всего следует заметить, что в первое время, с 1900 по 1920–е годы, психоанализ был куда радикальнее, чем потом, когда он обрел огромную популярность. Для буржуа викторианской эпохи утверждения Фрейда о детской сексуальности, патологических результатах сексуального подавления и т. п. было покушением на табу, и требовалось мужество и независимость характера, чтобы эти табу нарушать. Но тридцать лет спустя, после того как 20–е годы принесли волну сексуального либертинизма и произошел массовый отказ от викторианских стандартов, те же самые теории уже никого не шокировали и никому не бросали вызов. Так психоаналитическая теория была широко принята во всех тех сек торах общества, где испытывали отвращение к истинному радикализму (то есть "доходящему до корней"), но все же были склонны покритиковать консервативные нравы XIX в. и уйти от них. В этих кругах, иначе говоря, среди либералов, психоанализ выразил желанную половинчатость,
Часто говорилось, будто перемены в сексуальны. нравах, произошедшие после первой миро вой войны, сами по себе были результатом роста популярности психоаналитических доктрин. Я считаю такое предположение целиком ошибочным. Нет нужды вспоминать о том, что Фрейд никогда не был глашатаем сексуального либертинизма. Наоборот, он был, как я пытался показать это выше, человеком, чьим идеалом был контроль разума над страстями и который, включая и его личное отношение к сексу, жил согласно идеалам викторианских нравов. Он был реформатором либералом, пока критиковал викторианскую сексуальную мораль за ее избыточную суровость, при водящую иной раз к неврозу но это нечто совсем иное, нежели возвещенная 20–ми годами сексуальная свобода У этих новых нравов было много различных корней, важнейший из которых — развившаяся в последние десятилетия установка современного капитализма на всевозрастающее потребительство. В то время как главным принципом буржуа XIX в. было накопительство, средний класс XX в. подчиняется принципу непосредственного удовлетворения в потреблении, принимая правила потребления и не откладывая исполнение любого желания долее, чем это абсолютно необходимо. Эта установка относится как к потреблению товаров, так и к удовлетворению сексуальны. потребностей. В обществе, строящемся на основе максимального и непосредственного удовлетворения всех потребностей, не проводится больших различий между сферами этих потребностей. Психоаналитические теории были скорее не причиной такого развития, а удобной рационализацией этого процесса, пока речь идет о нуждах сексуальных. Если подавление влечений и фрустрация могут быть причиной невроза, то следует всеми средствами избегать фрустрации — а именно это проповедуют все те, кто занят рекламой. Этой страсти к потребительству и обязан своей популярностью психоанализ — как провозвестник сексуальной свободы, а вовсе не потому, что он был причиной новой сексуальной морали.
Если считать целью движения помощь человеку в разумном контроле над иррациональными страстями, то злоупотребления психоанализом свидетельствуют о трагическом крушении надежд Фрейда. Хотя либертинизм 20–х годов впоследствии уступил место более консервативным нравам, развитие сексуальной морали, как это мог заметить Фрейд на протяжении своей жизни, вовсе не вело к тому, что он предсказывал как желаемый эффект данного процесса. Но еще трагичнее тот факт, что разум, это божество XIX в., торжеству дела которого были посвящены все усилия психоанализа, проиграл великое сражение между 1914 и 1939 гг. Первая мировая война, победа нацизма и сталинизма, начало второй мировой войны — вот этапы отступления разума и душевного здоровья. Фрейд, горделивый вождь движения, видевшего свою цель в установлении мира разума, оказался свидетелем всевозрастающего социального безумия.
Он был последним великим представителем рационализма, и трагична судьба, завершавшая его дни в то время, когда рационализм был побежден самыми иррациональными силами, какие только знавал Запад со времен "охоты за ведьмами". Однако, хотя лишь история может вынести окончательный приговор, я убежден, что трагедия Фрей да, уходившего из жизни во время безумия гитлеризма и сталинизма, в преддверии бойни второй мировой войны, все же имеет более
Хотя теория Фрейда представляет собой кульминацию рационализма, в то же время он нанес ему фатальный удар, Показав, что истоки человеческих действий лежат в бессознательном, в глубинах, которые почти всегда скрыты от взгляда наблюдателя, что сознание лишь в малой мере контролирует человеческое поведение, он подо рвал тот рационалистический образ человека, где безраздельно доминировал интеллект. В этом от ношении — в видении сил "подземного царства", Фрейд был наследником романтизма, пытавшегося проникнуть в сферу нерационального. Историческую позицию Фрейда поэтому можно определить как синтез двух противоположных тенденций, рационализма и романтизма, господствовавших в западной мысли XVHI XIX вв.
Но для того чтобы полностью оценить историческую функцию Фрейда, нам нужно сделать еще один шаг. Целостный подход Фрейда к человеку был частью — а возможно, и вершиной — самой важной тенденции в западной мысли начиная с XVII в.: стремления уловить реальность, избавить человека от иллюзии, скрывающих и искажающих реальность. Спиноза заложил основы этого подхода, предложив новое понятие психологии, которая имеет дело с человеческим умом, являющимся частью природы и работающим согласно ее законам. Естественные науки с их новым видением материального мира шли другим путем к той же цели. Кант, Ницше, Маркс, Дарвин, Кьеркегор, Бергсон, Джойс, Пикассо — вот имена, коими отмечен тот же подход к неискаженному и непосредственному соприкосновению с реальностью. Сколь бы ни были велики различия между ними, у всех нашел выражение страстный порыв западного человека отринуть ложных богов, изба виться от иллюзий и воспринять себя самого и мир как часть тотальной реальности. Такова цель науки в интеллектуальном плане, в плане опыта — это цель чистейшего и самого рационального монотеизма, в особенности в форме восточного нетеистического мистицизма.
Открытия Фрейд являются частью этого освободительного движения. Хотя они превратились в новые рационализации испуганного поколения, утратившего страстное желание уловить реальность, которым был преисполнен Фрейд, будущее развитие человечества, если только оно переживет нынешний темный период иррационализма и безумия, зависит и от новых воззрений, в формирование которых Фрейд внес свой вклад.
Завершая эту книгу о личности и миссии Фрей да, мы можем бросить взгляд на его возвышенную фигуру, забыть все легенды, идолопоклонство, враждебность, которые затемняют картину, увидеть его таким, каким он был.
Мы видим личность со страстной жаждой истины, беспредельной верой в разум, неотступным мужеством в утверждении своей веры. Мы обнаруживаем человека, глубоко нуждавшегося в материнской любви, восхищении и протекции, полного уверенности в себе, когда они были, угнетенного и терявшего надежду, когда они отсутствовали. Эта незащищенность, эмоциональная и материальная, заставляла его искать способы контроля над другими — чтобы от него зависели те, от кого. был зависим он сам. Она могла быть и тем факто ром, который направлял его энергию на обретение почета во внешнем мире. Он думал, будто ему все равно, будто он стоит выше стремлений к при знанию, но эта потребность в признании и славе, ожесточенность, когда эти надежды не исполнялись, были мощными движущими силами его личности.
Его атаки были решительны, его защита на флангах быстра и проницательна. Он смотрел на жизнь как на интеллектуальную игру в разгадки, в которой он решил одержать победу силами своего высшего интеллекта. Его рабочие идеи были нацелены на поиск более глубоких ценностей и смыслов. Внутренняя борьба между амбициозностью и видением ценностей, которые часто вступали в конфликт, активизировали его агонизирующую душу. Было и чувство меланхолии: все достижения не стоили той цены, которую приходи лось платить.
Он был наделен способностью действовать, восторженно расходуя всю имевшуюся энергию, а равно и ненасытным экспериментаторством во всех областях и отношениях. Он часто самоутверждался в мелочах и мелких дрязгах с теми, кто не приветствовал его идей и не помогал ему. Инстинктивно он ощущал, что чересчур впечатлителен и, пытаясь показать себя более независимым, чем был на самом деле, ссорился с теми, кто производил на него сильнейшее впечатление.
Силы и амбиции всегда воюют друг с другом. Враждебность и гнев мешали ему сильнее, чем заурядной личности, несмотря на то, что он был наделен и незаурядным самоконтролем. Фрейд мог быть и дипломатом, и идти на уступки, хотя он был одним из невообразимо недипломатичных людей, упрямым, готовым иной разделать что-то лишь затем, чтобы потом посмотреть на фейерверк.