Миссурийские разбойники

Эмар Густав

— Действительно, это так, — подхватил Меткая Пуля. — Раненый, которому вы оказываете такое великодушное гостеприимство, лежит, по-видимому, без сознания, однако мы считаем, что будет еще безопаснее, если наши слова будут произнесены подальше от его ушей. Что же касается ваших слуг…

— Эти люди вполне достойны доверия, скромные и преданные, — с живостью прервал его Джордж.

— Мы знаем это, и потому, повторяю вам, не в отношении ваших слуг мы принимаем меры предосторожности.

— И это очень благоразумно, я вполне согласен с вами… Но Морис и Стефен видели мое

появление на свет и любят меня, как своего сына. У меня нет тайн от них. Теперь вы понимаете, как мне неприятно делать вид, будто я что-то скрываю. Как ни важны дела, но прятаться от них я не могу…

— Я предвидел это возражение, — заметил Верная Опора, — и потому предупредил их. Они вполне согласны с общим мнением.

— Вы хорошо сделали, Шарбоно, что предупредили этих честных людей, которым я никак не желал бы давать повод к огорчению… Попрошу вас, господа, последовать за мной; я поведу вас в такое место, где никто нас не услышит, если можно предполагать, что и здесь какой-нибудь неведомый шпион вздумает подслушивать нас.

Джордж повернул в сторону от дома и в сопровождении охотников направился к небольшой открытой возвышенности над рекой, откуда открывался отличный вид во все стороны.

— Вот моя обсерватория, — сказал он, улыбаясь.

— Отличный выбор местности.

— Теперь не угодно ли расположиться на траве; я к вашим услугам.

По приглашению Джорджа Клинтона все расположились на траве, как кому было удобнее; а когда трубки были набиты, Меткая Пуля, по желанию своих друзей, приступил к разговору.

— От Верной Опоры мы узнали, что вы не так давно покинули Соединенные Штаты, чтобы на время переселиться в прерии Дальнего Запада.

— Это совершенная истина, которую я не имею причины скрывать.

— Каждый человек волен распоряжаться своими действиями и имеет полное право жить, как ему угодно — до тех пор, пока его действия не причиняют вреда ближнему. Мы ни в коем случае не позволили бы себе вмешиваться в ваши личные дела. Если я заговорил об этом, так только для того, чтобы объяснить и указать вам, что, будучи чужеземцем в прерии, вы не можете знать принятых здесь правил и обычаев.

— Признаюсь, что в этом предмете я совершеннейший невежда; вот почему я вполне доверяю моему другу Верной Опоре, который, будучи старым лесным охотником — старым, несмотря на свою молодость, — изучил до основания все правила и обычаи, о которых вы упоминаете. Но чтобы не терять времени напрасно, позвольте мне прямо сказать вам, что я не понимаю цели всех этих предисловий и буду искренне благодарен, если вы приступите прямо к делу.

— Позвольте один вопрос.

— Сделайте одолжение.

— Временно поселившись в прериях, намерены ли вы покориться ее законам и обычаям?

— Конечно, каковы бы они ни были, я покорюсь им, если только эти требования будут сообразны со справедливостью.

— Поклянитесь.

— Даю вам честное слово.

— Мы вполне полагаемся на вашу честь. Мне приятно убедиться, что Верная Опора не обманул нас, говоря о вас с похвалой.

— Благодарю моего друга и теперь жду ваших разъяснений.

— Двух слов достаточно;

по поручению моих друзей я прошу вас выдать в наши руки раненого, лежащего под вашим кровом.

— Выдать его в ваши руки? — воскликнул Джордж с удивлением. — А что вы намерены с ним делать?

— Применить к нему закон Линча, — отвечал охотник хладнокровно.

Молодой человек вздрогнул, лицо его покрылось смертельной бледностью; с ужасом посмотрел он на охотников, которые молча кивнули головой в знак подтверждения слов Меткой Пули.

— Что это значит? — вдруг воскликнул Джордж с запальчивостью. — Неужели вы хотите применить бесполезную казнь к несчастному, жизнь которого и без того висит на волоске?

— Это наше право и наш долг — то есть не в том, чтобы, как вы говорите, применить к нему бесполезную казнь, но чтобы судить его и вынести над ним приговор, который должно выполнить на месте, какого бы рода этот приговор ни был.

— Но это ужасно! — воскликнул Джордж, в отчаянии закрыв лицо руками.

— Вы не знаете этого человека. Если в первую минуту, по причинам, касающимся лично нас, мы притворились, что не знаем его, то теперь, по удалении вашего гостя, мы должны открыть вам, какого рода этот злодей.

— А какое мне дело до этого? — возразил Джордж с живостью. — Я вижу в нем только несчастного, израненного, умирающего и сознаю свою обязанность помочь ему, не требуя отчета в его поступках.

— Такие гуманные чувства приносят честь вашему человеколюбию, — отвечал Меткая Пуля с насмешливой улыбкой. — Подобные чувства очень похвальны в цивилизованном обществе, где законы ограждают и защищают людей, так что сами люди не имеют нужды вмешиваться в дела и защищать свою личность, в прериях же такие чувства никуда не годятся; тут каждому приходится защищать самого себя и заботиться о своей безопасности, если нет охоты умирать под ударами врагов, беспрерывно злоумышляющих против его жизни.

— Лучше быть жертвой, чем палачом!

— Ваша воля так думать и добровольно подставлять свое горло под ножи убийц; но вы позволите нам не разделять вашего мнения и придерживаться своего, совершенно противоположного.

— Однако, бывают условия…

— Оставим лучше этот разговор. Вы дали нам честное слово; угодно вам сдержать его или уклониться?

— Так вот как вы признаете права гостеприимства! — сказал хозяин с укором.

— Вы несправедливы и не хотите понять, что в эту минуту мы есть просто орудие общественного правосудия и исполняем тяжелую обязанность.

— Кто принуждает вас браться за эту обязанность?

— Наша совесть и забота о нашей безопасности. Выдаете ли вы нам этого человека? Да или нет?

— Берите, раз вы этого требуете, — ответил Клинтон с горечью, — но если вы по собственному произволу делаете себя судьями этого несчастного, то я хочу быть его защитником.

— Очень хорошо. Ваше желание радует нас. Прежде всего мы желаем справедливости.

— Когда же вы расположены производить суд над умирающим?

— Приступим сию же минуту, — ответил Меткая Пуля холодно и тотчас встал; его примеру последовали остальные охотники.