Миссурийские разбойники
Шрифт:
— Вы ошибаетесь, я не принадлежу ни к какой национальности, все мне враждебны либо безразличны.
— Но что же вы за человек?
— Только разбойник и больше ничего, — ответил капитан сухо.
— Да будет по-вашему! Слушайте же: именно такого человека я и ищу. Для выполнения моих планов или моих соображений мне нужен человек, который бы не был связан никакими узами, никакими общественными условиями — словом, мне нужен разбойник. Хотите ли вы быть этим человеком?
— Прежде я должен знать, какого рода ваши предложения, а там я подумаю и скажу, удобно ли мне принять их.
— Хорошо.
Разбойник съежился, словно настороженный тигр, и ответил многозначительной улыбкой:
— Я только что хотел предложить вам то же самое.
— Очень хорошо. Это доказывает только, что мы с вами отлично понимаем друг друга, чему я в свою очередь очень рад.
Капитан поклонился, но ничего не ответил.
— Испанские колонии, — продолжал посетитель, — уже испытали, сами того не подозревая, влияние революционных идей, которые за несколько лет несколько раз были посеяны на их границах. Несколько самоотверженных и предприимчивых людей, в числе которых я считаю и вас, не устрашились проникнуть в города и деревни Мексики и завязать тесные отношения с некоторыми усердными патриотами этой страны, к сожалению так плохо подготовленной для революции возрождения, дух которой мы стараемся разбудить в них. В числе этих патриотов есть один человек, который имеет громадное влияние на окружающие его индейские племена. Вы знаете этого человека, потому что я несколько раз давал вам поручения к нему, которые и были вами выполнены на славу.
— Вот как! Речь идет об аббате в Долоресе, Идальго.
— Да, о нем. Это единственный человек, на которого мы можем положиться. Нам необходимо привязать его к себе положительными узами, так, чтобы в любую минуту он был готов поднять знамя революции против испанского правительства, увлечь за собой народ и ниспровергнуть тиранов, так долго угнетавших эту несчастную страну…
— Все это очень хорошо, только до Долореса-то очень далеко; дорога усеяна засадами и всякого рода опасностями. Сомневаюсь, чтобы самый отважный агент успел добраться до Долореса, местопребывания аббата Идальго. Было бы гораздо лучше, если только вы позволите мне выразить смиренное мнение в столь важном вопросе…
— Говорите, пожалуйста, говорите!
— Всего лучше отправить бриг или любое легкое судно в Тихий океан; это судно пойдет около мексиканских берегов, и, улучив удобную минуту, можно будет высадить агента на берег как можно ближе к желаемой цели.
— Да, вы совершенно правы; это средство было уже раз испробовано.
— Тогда за чем же дело стало?
— Дело в том, что данная идея была выдана властям неким изменником, и теперь испанское правительство принимает меры предосторожности, так что подобное средство непременно потерпит неудачу.
— Вы так думаете?
— Я думаю, что всего лучше следовать тем предначертаниям, которые я уже объяснил вам.
— Гм! — произнес разбойник и замолчал. Молчание длилось несколько минут.
Настоящая цель этой беседы, и без того продолжительной, еще не была затронута; капитан догадывался об этом и держался настороже. Господин Эбрар тоже интуитивно отдалял минуту настоящего
Однако всему на свете бывает конец; собеседники вполне это понимали.
Капитан первым решился поднести огня к пороху — а что делать? — хотя бы пришлось взлететь на воздух вместе с ним.
— Следовательно, надо выбирать сухопутную дорогу?
— Таковое мое убеждение.
— Так, по-вашему убеждению, необходимо пробраться в Долорес, и, исполняя ваше желание, я должен принять на себя обязанность выполнить такое трудное поручение?
— Другого человека у нас нет.
— Каковы ваши условия?
— Сто тысяч франков на дорожные расходы.
— Бумагами? — спросил капитан с насмешкой.
— Чистым золотом с портретами его королевского величества, короля испанского.
— Неплохо!
— Кроме того, сто тысяч франков для ведения переговоров.
— Этого мало.
— На первый случай можно прибавить пятьдесят тысяч франков.
— Уже лучше, но к чему это добавление «на первый случай»?
— Потому что ваше поручение разделяется на две отдельные части.
— Вот как! Рассмотрим же скорее первую, а потом перейдем ко второй.
— Сто тысяч франков по возвращении за доставленные депеши.
— Вот это еще лучше. Итак, что далее?
— Триста пятьдесят тысяч франков за первую половину вашей миссии.
— Очень хорошо. Конечно, все золотом?
— Разумеется. Вы согласны?
— А вот увидим, какого рода вторая половина, тогда можно и ответ дать.
— Воля ваша.
Дипломат замолчал, что-то обдумывая.
Том Митчелл незаметно изучал его, догадываясь, что настала минута настоящего дела и что ему надо крепко держаться против такого ловкого противника.
— Гм! — произнес Эбрар. — Триста пятьдесят тысяч франков — кругленькая цифра!
— За первую половину миссии достаточно, и в этом я с вами согласен. Задача-то очень трудная, но кто не любит рисковать, тот не может и выигрывать. Приступим ко второй половине; прошу вас, не медлите.
Дипломат принял вид добродушия, на который поддался бы всякий другой, только не хитрый атаман; он чувствовал опасность и держался настороже.
— Испанцы, как я уже объяснял вам, приняли теперь все меры предосторожности и с крайним вниманием наблюдают за своими колониями; никто не может ни войти туда, ни оттуда выйти.
— Вот как! Согласитесь, однако, что в ваших объяснениях мало утешительного для меня, — заметил атаман, расхохотавшись.
— Позвольте, я говорю откровенно; ведь мы ведем открытую игру, и я ни в коем случае не желаю скрывать от вас предстоящие опасности и делаю общий обзор в уверенности, что именно вы преодолеете все преграды.
Все это было видимым пустословием; очевидно, Эбрар искал какой-нибудь связи для того, чтобы выразить наконец свою мысль.
Атаман улыбнулся и не прерывал его.
— К несчастью, — продолжал дипломат, доведенный до крайности, — не вся опасность заключена по ту сторону границы; и на этой стороне существует опасность не менее грозная.
Он поднял голову в самодовольном убеждении, что наконец нашел эту счастливую комбинацию.
— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул атаман.