Мистерия
Шрифт:
– Они мне не нравятся.
– Тебе все девушки не нравятся. Для женоненавистниц в аду отдельный котёл…
Лиза передумала говорить о своих видах на клад.
– Ты иногда такой моралист, аж зубы сводит.
Лёша, которому её характеристика не только не была в обиду, но, может быть, даже польстила, лишь посмеивался:
– А ты злюка.
Она не восприняла колкость всерьёз. Достаточно того, что и на словах, и по поступкам Лёшу волновала её безопасность. Стал бы он иначе ходить за ней и читать морали на ночь глядя? Ради того чтобы чувствовать его заботу, Лиза готова
– Может, и ты толкнул. Доволен? – поддразнила она.
– Ну вот, другое дело.
Лиза запрыгнула на крыльцо и, со счастливой улыбкой, оттого что вот-вот окажется дома, заявила:
– Зато о слободке теперь можно забыть!
– Я бы так не сказал, – осадил её Лёша. – Не хочу сильно пугать, – с тебя и так довольно, – но что бы ни произошло сегодня у храма, это никак не связано с монетой. Она шестого века. До нашей эры. Тогда здесь не было христианства. – Он сошёл с крыльца, и последняя реплика донеслась из темноты: – Напомню, что Иисус в то время ещё не родился.
Глава 4. Крымские мистерии
В подъезде горела одна только лампочка на первом этаже. Лиза поднималась по лестнице в темноте. Её бросало в жар, точно пойманного на месте кражи воришку. «Ехать завтра к Храму Предтечи или нет? Не зря же припадочную строила… Золото есть золото, какая разница, языческое оно или христианское! Ах, Лёша, я люблю тебя, но зачем ты всё усложнил?»
Все в квартире уже спали, Лиза открыла входную дверь своим ключом. Она зашла в ванную умыться – кожа казалась стянутой из-за соли – и испугалась тревожного выражения собственного лица. «Стыдно так плохо выглядеть. – Она ущипнула себя за мертвенно-бледную щеку. – Если за ночь не пройдёт, гулять не выйду».
Лиза, начавшая было снимать шорты, вспомнила о подаренных Димой серьгах в кармане и выложила их на раковину. В мягком жёлтом свете, причудливо отражавшемся от тёмно-зелёного кафеля, подвески выглядели антикварными.
Она присела на край ванны, смотря на серьги с растерянностью и злобой: зачем он их подарил? а приняла ты зачем? У неё было и другое украшение от Димы – золотое кольцо, которое (то ли по вине почты, то ли, как теперь подозревала Лиза: из-за Диминой невнимательности) пришло спустя месяц, как ей исполнилось семнадцать. Двусмысленный подарок, по правде говоря, но возлюбленный сказал, что не имеет в виду ничего серьёзного – отправил то, что поместилось в конверт.
Лиза взяла одну из серёжек в руки – в её взгляде появился металлический отблеск, – цинично взвесила на ладони и осмотрела со всех сторон. Пробы не оказалось, но всё равно её не оставляла уверенность, что золото настоящее. Этого стоило ожидать, зная, что отец Димы держит в Казани дилерский центр «Ниссана»…
«Опять за старое? – отругала она себя. – Бедный мальчик. Ты была бы мягче, не расскажи он про деньги своей семьи». Лиза никогда не забывала, что Дима живёт в достатке, и пока они встречались, ежедневно терзалась вопросами: почему человек, которого она любила, так редко приезжал в Москву? почему не захотел поступать в столичный вуз? Возможность у него была – недоставало желания.
От мыслей о прошлом к глазам опять
Надо будет при случае объяснить бывшему, что у него нет права делать подарки. Особенно такие красивые, со сверкающими гранатовыми камешками.
К этой минуте Лиза вполне успокоилась и потому решила, что если примерить серьги, вреда не будет. «Тонкая работа! – восхитилась она, осматривая застёжку, состоящую из колечка и миниатюрного крючка. – И откуда только вкус у человека, который носит футболки с принтами?» Она залюбовалась своим отражением. Серьги удачно подчёркивали её лицо сердечком, а крошечные подвески в виде золотых бусинок придавали образу игривости.
«Знает, как меня порадовать, – улыбнулась она, – не забыл…» В конце концов, что такое подарок от бывшего, как не признание поражения? «Раскаивается, и поделом», – подумала Лиза, прежде чем лечь спать. Серьги она не сняла.
…Сон оборвался из-за клокотания грома. Лиза, едва открывшая глаза, успела увидеть подсвеченное белым небо, значит, молния ударила совсем близко. Кожа горела, хотя она спала без покрывала – его перетянул на себя брат. Она встала и подошла к балконной двери, чтобы послушать дождь.
Время дрогнуло, Лизу пронзило ощущение, будто она уже вставала посреди ночи: вот так же поднялась с постели, подбежала к окну… Мимолётное воспоминание ускользало, и, не зная, с чем ещё его сравнить, она снова подумала об эффекте дежавю. Но на этот раз слепок вышел неточным: в голове, в её ложных воспоминаниях, слышался не шум ливня, а… трение огромных колёс об асфальт. Скрипящая под весом грузовиков дорога.
Подумав ещё немного, Лиза заключила, что ей померещилось не прошлое, а будущее, ведь живот скрутило от нервного предвкушения. Как перед сдачей экзамена.
«Тоже мне, Ванга, – хмыкнула она, в душе напуганная вторым дежавю за неделю (говорят ведь, что так начинается шизофрения). – Ты проснулась от грома, резко вскочила, вот голова и глючит». Она распахнула дверь на балкон, и в уши хлынул плеск дождя. По дворам тяжеловозы бы не проехали, а шоссе из окон квартиры не просматривается, да и зачем перегонять фуры по этой дороге, если только…
«Но ещё ведь не ясно, где построят Крымский мост, – нахмурилась она. – Может здесь, а может у переправы». В газете «Боспор», которую покупала бабушка, писали, что место ещё не выбрано. «Если трасса пройдёт здесь, Цементной слободке конец».
Лиза, взявшая со стола расчёску, села распутывать волосы. В голове, как на шабаше, скакали и бесновались картинки прошедшего дня, особенно одна: кипа газет, лежащая на библиотечном столе. Что-то в этом образе её тревожило, не зря же ей подумалось о «Боспоре»…
Вот что: в легенде о двенадцати братьях монеты упоминались лишь раз.
Лиза потянулась за шортами, висящими на стуле, достала из кармана мятый листок и внимательно перечитала текст. Ну, так и есть.
Зачем библиотекарша принесла этот выпуск? Не могла же она, в самом деле, помнить легенду наизусть?