Мистерия

Мелан Вероника

— Там были ступени — мраморные. — Удивленно изрек Стивен и попытался разглядеть грязь на ладонях друга, которую тот упорно пытался стереть, но руки Дэйна казались ему идеально чистыми.

— Не мраморные, а каменные и скользкие. Восемь раз чуть не поскользнулся, блин. — Поправил Канн. — Кто только додумался складывать такую тесную винтовую лестницу? Карлики?

Один лишь Баал не участвовал в общем споре — он потирал ушибленное бедро и морщился.

— Ты чего, друг, тоже поскользнулся? Слетел с лестни… — Стратег не закончил фразу — вместо этого уставился на Регносцироса

широко распахнутыми глазами. — У тебя… крылья? Эй, друг, у тебя крылья!

— Я знаю. — Недовольно процедил тот. — И всегда были.

— Всегда? — Удивленно переспросил Дэйн и, выпучившись на огромные черные полупрозрачные кожистые образования, забыл про свои ладони. — Как это — всегда?

— Вот так — всегда. Но сейчас не об этом, ладно? Нам бы надо двигать, а не сидеть непонятно где.

— Согласен. Надо двигать. — Кивнул доктор. И хотя ему самому едва удалось оторвать взгляд от изменившейся внешности черноволосого друга, принялся озираться по сторонам. — Ну и местечко.

Все притихли. Местечко и впрямь удивляло: ровная земляная поверхность, ни единого очертания предмета, ни движения, ни души. Только туман — клубящийся, слоистый, медленно переползающий с одного места в другое, — и тишина. Ватная, плотная, неживая.

— Слушайте, мы точно туда попали?

Канн напряженно вглядывался вдаль; выражение его лица говорило: «Не знаю, как вам, а мне здесь не нравится»

— Мы попали куда надо. — Отрезал Баал и первым поднялся с земли. Все остальные члены команды, не сговариваясь, тут же вновь уставились ему за спину — туда, где покачивались размашистые упругие крылья. — Все, кончайте пялиться, надо идти.

Зашуршала одежда; остальные повставали на ноги.

— Куда идти-то? — С упавшим сердцем спросил Канн. — Есть идеи?

— Куда-нибудь. — Пробурчал Стивен. — Если Дрейк нас сюда отправил, значит, верил, что нам надо куда-то прийти. Вот мы и пойдем.

Отряхнувший со штанов пыль Дэйн шепотом спросил дока:

— А у меня за спиной крыльев нет? Ты поглянь, а? Может, я тоже… особенный?

Лагерфельд покачал головой, а Регносцирос недовольно сжал челюсти — едва в пыль не сплюнул.

Ступая за Аароном Канном, двинувшимся наугад, команда начала путь.

Какое-то время двигались молча. Рассматривали окружение, состоящее из двух неизменных составляющих: мелкокаменистой земли под ногами и делавшегося то густым и непроницаемым для взгляда, то тонким и почти невесомым, тумана. Время от времени задевали друг друга локтями, вглядывались в сероватую завесу, прислушивались к собственным шагам и дыханию. Изредка по сторонам прошмыгивали темные сгустки непонятной природы — краем глаза заметные, а стоит повернуться и посмотреть в упор, как ничего, вроде бы, и нет.

Наконец, Дэйн не выдержал.

— Мне одному кажется, что, помимо нас, здесь есть что-то еще?

— Нет, не кажется. — Угрюмо отозвался док. — Но не уверен, что хотел бы столкнуться с этим «чем-то» лицом к лицу. Не думаю, что они будут похожи на тех уродов, которых напрограммировал Логан.

— Это точно.

— Т-с-с-с. Всем замереть! — Вдруг напряженным шепотом скомандовал

Канн и взмахнул рукой — мужчины тут же встали. — Тихо.

Со всех сторону медленно подступала тьма — сгущалась, уплотнялась и как будто принюхивалась к путникам. Агрессивно клубилась, присматривалась, словно бы готовилась атаковать.

— Закрыть глаза. Дышать медленно. Успокоить пульс до нормального и стоять, пока я не скажу, что можно идти.

Отряд повиновался приказу — ни шороха, ни движения, ни звука. Тяжело и гулко бились четыре сердца; шуршала в чьем-то кармане терзаемая пальцами бумажка.

— Тихо, я сказал…

Шорох смолк.

Они делали то, чему их учил Дрейк: притворились статуями, прикрыли веки и пытались погрузить ум в состояние абсолютного безмыслия и полного нерушимого спокойствия. И если в тренировочном зале к концу второго дня подобная процедура давалась без труда, то здесь, в Коридоре, где враг возникал неожиданно и никто не знал его в лицо, процесс обретения баланса давался крайне тяжело. Хотелось распахнуть веки. Хотелось взглянуть — кто там? Что там? Вдруг оно все-таки нападет? К чему быть готовым?

Из всех стоящих рядом мужчин этот приказ нарушил только сам стратег — он так и не смог заставить себя не смотреть; таращился в окружившую их тьму, распахнув глаза.

И зря.

Тьма смотрела в ответ. Не просто смотрела, пожирала его незрячими глазницами, слепо вглядывалась не в тело — в душу, а через секунду выпустила и щупальца — принялась скользить мутноватыми отростками по щитам. Она шарила ими с такой тщательностью, будто была уверена — есть брешь, есть — стоит лишь хорошенько пощупать, и лазейка обязательно найдется, а вы пока постойте, подождите — вкусные мои консервы…

Сердце Аарона принялось быстро ускорять ритм.

— Канн!

Кто-то дернул его за руку — доктор.

— Не смотри туда! Закрывай глаза срочно, болван. Срочно! Всех погубишь!

Но тому сомкнуть веки казалось равносильным самоубийству.

— Она щупает наши щиты. Она пытается пролезть внутрь, тварь!

— Закрой глаза! — Прошипел Баал. — Она не видит тебя, но слышит и чувствует.

Его взяли за руки с двух сторон — левую ладонь стиснул Регносцирос, правую Лагерфельд, и Канн вдруг почувствовал себя совсем как в далеком и почти забытом им детстве, далеко отсюда, где-то в другом мире. Тогда они играли во дворе в футбол, а после другую игру — какие-то цепи, и вот так же стояли, сцепив ладони, чтобы разбежавшийся противник не проник, не прорвался сквозь ровный строй, не сумел победить стоящих грудью за победу друзей.

И стало легче. Да, все хорошо. Дрейк предупреждал, что будет именно так. Надо следовать его словам: закрыть глаза, усмирить эмоции, отключить ум. Страшно, да, страшно, но ведь он предупреждал…

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Пульс нехотя начал замедляться.

Интересно, она еще там? Все еще щупает?

Вдох, выдох…

А если нащупает?

Блин, отключить ум. Сука, как же его отключить, когда вот так?

— Давай. — Прошептал кто-то со стороны. — Успокаивайся.

И он последовал совету.