Мистический манускрипт о медном мертвеце

Брэдли Алан

— К черту девочек! — вспылила я. — Я здесь как эксперт, а не как женская особь.

Плакстон непроизвольно отшатнулся.

— Кто это? — глядя на покойника, я все еще едва верила своим глазам.

— Мистер Деннинг, — отозвался мой спутник. — Наш заведующий.

Я мысленно открыла блокнот и начала записывать детали с места преступления.

Покойный полулежал в ванне, как будто (если не принимать в расчет субстанцию, которой он был покрыт) задремал во время долгих водных процедур. В нескольких дюймах до верхнего края ванны по ее периметру тянулся непрерывный след

голубой мыльной пены, а растрескавшаяся резиновая пробка все еще была воткнута в сливное отверстие. Какой бы не была жидкость, прежде наполняющая ванну, она уже успела вытечь и теперь фарфоровые стенки были совершенно сухими.

Я провела пальцем по осадку и понюхала его. Пентагидрат сульфата меди. CuSO². Несомненно.

Заглянув в пространство позади ванны, я увидела то, что и ожидала увидеть — электрическую батарею. Один из ее зажимов (положительный заряд) был присоединен к прорезиненному проводу, дальний конец которого был оголен и сейчас свернулся на дне ванны подобно спящей змее. Другой зажим (отрицательный заряд) соединялся с проводом такой же длины, на конце которого обнаруживался здоровенный зубчатый зажим, вцепившийся в нос убитого.

Химическая и электрическая реакция и объясняла то, что тело было покрыто слоем металла. Проще говоря, в данном случае произошло электроосаждение.

И хотя я знала, что бесполезно искать в этом теле признаки жизни, я все же приложила два пальца к сонной артерии. Пульса не было. Мистер Деннинг, без сомнения, отправился в мир иной.

— Помоги мне, — обратилась я к мальчику, а сама схватила труп за плечи и оторвала его спину от стенки ванны. Раздался хруст, и несколько кусочков того, что покрывало тело, отвалились и упали на дно. Взгляд на оголившуюся часть кожи, по-прежнему покрытую тонким слоем меди, подсказал мне, что здесь и речи быть не может о смерти от ножевого ранения или выпущенной пули.

Плакстон даже не пошевелился в ответ на мою просьбу.

— Он действительно умер? — все еще не веря, спросил он; его губы дрожали. Я едва удержалась от парочки неуместных острот — что-то заставило меня держать себя в руках.

— Да, — подтвердила я очевидное. И только.

— Я так и подумал… Поэтому и написал тебе.

Странно было ожидать от него подобное — ведь, по моему мнению, мальчик все еще пребывал в глубоком шоке.

— Но почему ты позвал меня? — удивилась я. — Почему написал письмо вместо того, чтобы позвонить? И если уж мы заговорили о телефоне… почему ты просто не вызвал полицию?

Плакстон побелел еще сильнее (если такое вообще было возможно):

— Они решат, что это я убил его. Я хотел, чтобы за расследование взялся кто-то, кто сможет доказать, что я не виновен. Поэтому я и написал тебе.

— Ты и правда это сделал? Имею в виду… убил его?

— Конечно, нет! — возмущенно прошипел мальчик, (наконец) слегка розовея.

— А кто тогда это сделал?

— Не знаю. Поэтому я и хотел, чтобы ты пришла.

Плакстон уже начинал звучать как заевшая грамофонная пластинка. Я еще раз — на этот раз очень внимательно —

вгляделась в мертвого человека.

— Мы можем поговорить в твоей комнате? — спросила я. Несмотря на то, что это казалось крайне заманчивым, обсуждение убийства над ухом самого убитого показалось мне несколько оскорбительным. Кроме того, я хотела получше разглядеть комнату Плакстона.

— Раскажи-ка мне, — приступила я к допросу, устроившись в его любимом плетеном кресле, — о других мальчиках, обитающих в комнатах этого крыла. Можешь начать с Паркера и Косгрейва.

— Косгрейв нормальный парень, — послушно начал рассказывать мой собеседник. — Он капитан спортивной команды. Его отец, профессор химии, преподает в Кембриджском университете.

— Случайно не Харрисон Косгрейв? — оживилась я. — Автор «О любопытных свойствах тиокарбанилида»?

Эта книга имела вечную прописку на моем прикроватном столике.

— Может быть, и он. Этот чудной старый индюк… Появляется здесь в День Основателей.

— Когда празднуют День Основателей?

— В последний раз как раз вчера. Семнадцатого.

— И Харрисон Косгрейв был здесь?

— Да.

Будь оно проклято! Я бы отдала селезенку, чтобы встретиться с ним.

— А Паркер? — я принялась выспрашивать дальше.

— Весь в себе. По ночам слушает американский джаз на своем грамофоне.

Я сделала в своей голове ментальную пометку: проигрываемая на грамофоне музыка посреди ночи может стать отличным прикрытием для звуков, связанных с убийством и его последствиями.

— Почему полиция вообще должна думать, что именно ты убил беднягу мистера Деннинга? — задала я следующий вопрос, надеясь, что его неожиданность заставит Плакстона выболтать правду.

— Из-за очень громкого скандала, который недавно произошел между нами.

— Говори, я слушаю.

— Я пригрозил убить его, — пробормотал мальчик.

— Святые угодники! — воскликнула я. — И кто-нибудь тебя слышал?

— Полагаю, что все, кто живет на лестнице номер три. Мы очень громко орали друг на друга. Кончилось тем, что он ударил меня по лицу. Боюсь, на секунду я потерял самообладание.

— Из-за чего вы поссорились?

Плакстон так сильно вывернул собственные руки, что я подумала, из них сейчас польется вода как из отжатого белья.

— Из-за ванной, — признался он. — Вместо того, чтобы пользоваться своей в преподавательском крыле, мистер Деннинг часто приходил сюда, чтобы понежиться в пене вдали от всех и вся. Это он первый повесил самодельную табличку на дверь и за чтением отмокал в ванне часами.

— Так это он повесил «Не убрано! Вход воспрещен!», или это сделал ты?

— Я повесил, — признался Плакстон. — Впрочем, это были те же слова, что и на его табличке. Я надеялся, что он поймет намек.

— Ха! — фыркнула я. — И теперь ты боишься, что, раз уж на двери висит табличка с твоим почерком, полиция придет к мнению, что ты повесил ее на дверь единственно для того, чтобы остальные не вошли и не обнаружили в ванне труп?

— Что-то вроде того…

— Почему бы тебе просто не убрать ее?