Мистический манускрипт о медном мертвеце
Шрифт:
Не было никаких сомнений, что тело подверглось электроосаждению: один конец провода был помещен в ванну, наполненную раствором сульфата меди, в то время как второй при помощи зажима был прикреплен к носу покойного словно прищепка для белья.
Кольцо оставшегося на стенках ванны осадка также может оказаться ключом к разгадке — об этом тоже необходимо подумать.
Непросто будет вычислить преступника, решила я, составляя в своей голове список подозреваемых.
В первую очередь оговорюсь, что мой список возглавляет Уилфред Сомервилль — уж очень подозрительно
Кроме того, нельзя забывать про Лоусона, чей отец работает в аптеке в Лидсе.
Также следует помнить, что «Таффи» — отец Вагстаффа — после окончания своей блистательной карьеры в Королевских военно-воздушных силах продолжил семейное дело, а именно стал главой «Химикатов Вагстаффа» — это та самая должность, которая однажды перейдет по наследству его сыну.
Хенли, если не ошибаюсь, происходит из семьи, которая сколотила состояние на прокладке труб — это та отрасль, где сульфат меди используется для уничтожения корней деревьев в ходе монтажа водопроводно-канализационных сетей. Профиль Хенли-старшего (внутрисемейное сходство очевидно) напечатан на каждой упаковке их запатентованного продукта — в том числе на баночке, которую Доггер держит у себя в теплице в Букшоу. Я сразу же узнала сына Хенли.
У круглолицего Смит-Причарда, на первый взгляд, нет настолько очевидного доступа к металлическим солям. Будучи сыном члена Парламента, он больше заинтересован поеданием булочек, чем фунгицидами.
За исключением Бейкера, я перебрала всех обитателей первого и второго этажей на лестнице № 3 — остались только Косгрейв, Паркер и сам Плакстон, который и позвал меня на помощь.
Косгрейв, разумеется, был сыном Харрисона Косгрейва, довольно заметного — если не сказать знаменитого, в определенных кругах — автора работ по химии.
Паркер же был темной лошадкой — тихий, весь в себе, слушает американский джаз на грамофоне по ночам. Плакстон ничего не рассказал о его семье, а значит, мне придется еще раз допросить его.
Я была уверена, что один из этих мальчиков и приложил руку к убийству школьного заведующего — из чего получилось дело, которое я уже успела назвать «Мистический монолог о медном мертвеце». Не так уж и просто расследовать преступления, поэтому мы, современные детективы, должны придумывать запоминающиеся названия для своих дел…
Ход моих мыслей прервал звук шагов за моей спиной. Я обернулась и увидела Плакстона, который только что примчался сюда и сейчас стоял, оперевшись рукой о ствол дерева. Он тяжело дышал и даже с расстояния в два шага я могла слышать стук его сердца.
— Все пропало, — прохрипел он наконец. — Директор только что отправил за Деннингом поисковую группу. Он должен был появиться на завтраке в половину седьмого. За все эти годы он
— Садись, — велела я. — Ты привлекаешь внимание.
Плакстон опустился рядом на траву.
— Итак, — начала я, — у нас осталось совсем немного времени. Мне нужно узнать у тебя еще кое-что. Что ты можешь рассказать о Бейкере?
Этот мальчик оставался единственным среди девяти учеников, живущих на лестнице № 3, о ком я все еще ничего не знала.
— О Сэнди Бейкере? Это такой малыш в очках. Щупленький, сутулится… Ты, наверное, заметила его в моей комнате.
По правде говоря, я не заметила, и меня огорчило это упущение.
— Он увлекается искусством, — добавил Плакстон.
— А его родители?
— Отец работает ветеринаром где-то на западе страны. Боюсь, это все, что я могу о нем рассказать.
Но этого мне было достаточно. Я помнила, что ветеринары обычно добавляют сульфат меди в ножные ванны, чтобы обрабатывать гнойные раны у овец.
Как странно, подумала я, что сразу шестеро из девяти учеников, живущих на лестнице № 3, так или иначе имели доступ к старому доброму CuSO2 или даже работали с ним. Разумеется, доступность или умение обращаться с этим веществом еще не вменяет вину в убийстве, однако это поможет в процессе исключения невиновных.
— Скажи, родители Паркера имеют отношение к выпечке хлеба, книгопечатанию или изготовлению соломенных шляп? — поинтересовалась я.
— Насколько я знаю, нет, — ответил мой собеседник. — Я припоминаю, что его отец работает в музыкальном книгоиздательстве.
— А твой отец? — задала я следующий вопрос — который, по правде говоря, раньше боялась озвучить.
— Мой отец работал журналистом на Флит-стрит в Лондоне, — ответил Плакстон. — Сейчас он сидит в тюрьме за отказ предоставить источник информации по скандальному делу о государственных пенсиях.
— Ах да, конечно, — спохватилась я. — Я слышала. Мне жаль.
Я читала об этом сенсационном деле в газетах и видела на фотографиях закованного в наручники арестованного и потрясающую кулаками толпу.
— Расскажи мне о самом мистере Деннинге. — Я задала этот вопрос, чтобы поскорее уйти от болезненной для мальчика темы. — Он действительно служил в вооруженных силах?
— По сути, да, — откликнулся Плакстон. — Он высадился на берег в составе Восьмой британской армии у Кастеллаццо, на Сицилии, в 1943 году. После этого он так и не смог оправиться, бедняга. Поэтому мне было так ужасно думать, что…
В моем мозгу внезапно вспыхнула лампочка — и в это же мгновение мне все стало ясно.
— Он всегда носил одежду с длинными рукавами? — прервала я Плакстона.
— Ну да, точно. — Он как-то странно посмотрел на меня. — Даже летом.
— Что ж, тогда мой последний вопрос: что ты сделал с пустой бутылкой?
Лицо Плакстона вытянулось.
— Как ты поняла? — спросил он бесцветным голосом.
— Легко, — я изо всех сил старалась говорить будничным тоном. — Ваш бедняга-заведующий страдал распространенной на Сицилии москитной лихорадкой.