Мистический Петербург
Шрифт:
Что же тогда заставило отступить и бежать оборотня прочь от Андрея Сачкова? Старинный серебряный амулет, изготовленный в XIII веке в провинции Анжу в монастыре Св. Франциска преподобным отцом Берандотом, последовательным и бескомпромиссным борцом с нечистой силой. Мне этот амулет был подарен знатоком мистики Андре Шарпантье, моим хорошим другом.
Убить оборотня тоже можно, но только серебряной пулей. Однако пуля должна быть непростой. Ее нужно отливать вручную, обязательно из старинного серебра XIII–XIV веков и знать при этом особое
О тех, кто бродит рядом с нами…
Когда речь заходит о вампирах — оживших мертвецах, высасывающих кровь из живых людей, то, как правило, вспоминают графа Дракулу. Тот, кто более искушен в данном вопросе, назовет другие имена. Например, наводящего ужас на всю Валахию мельника Бантю или краковского дворянина Алоиза Мнишека, долгое время охотившегося на запоздалых путников. При этом существует мнение, что вампиры представляют угрозу только там, где были зафиксированы многочисленные случаи вампиризма: в Албании, Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии и ряде других европейских стран, исключая Россию.
— Многие западные специалисты пренебрежительно относятся к сообщениям о российских вампирах, больше известных как упыри, — считает знаток мистики Андрон Фридман. — Подобное можно объяснить обычным невежеством и банальной завистью. Дело в том, что первые сведения об упырях появились еще во времена Василия Темного, то есть в XV веке. Тогда как о европейских вампирах стало известно лишь в XVI веке. Словом, Россия имеет приоритет в появлении этих ужасных созданий. Что, понятно, вызывает недовольство многих вампироведов за рубежом. И, кроме того, нашим упырям, чтобы пить кровь своих жертв, совсем не обязательно ночами вставать из могил…
На последнюю фразу Фридмана стоит обратить особое внимание. Недавно петербургская общественность смогла ознакомиться с уникальным архивным материалом, представляющим большой научный интерес прежде всего для тех, кто изучает аномальные явления, в частности вампиризм.
Дело было в Парголово
Летом 1929 года в поселке Парголово, пригороде Ленинграда, бесследно пропало двое шестилетних мальчишек. Выяснить обстоятельства происшествия было поручено агенту угрозыска Андрею Упиту.
Агент, установив, что последний раз пропавших видели на окраине поселка близ старинного Северного кладбища, приступил к опросу жителей. Старуха Клухина заявила ему, что детей, скорее всего, украли цыгане. А местный активист тов. Закоркин вообще понес какую-то чушь:
— У нас и кошки с собаками часто пропадают.
— Кошки, товарищ, к делу отношения не имеют, — строго заметил Упит.
Дальнейший опрос населения не выявил ничего существенного. Поиски детей в окрестностях поселка тоже не принесли результатов.
А через неделю в Парголово как в воду канул пионер Вася Алексеев. Вечером в день исчезновения его видели рядом с часовней на кладбище, где он трубил
— Догуделся в гудок богохульник. Догуделся большеротый, — щебетали довольные богомолки прибывшему Упиту.
— Кыш, дуры темные! — накинулся на старух активист Закоркин.
Кладбищенская сторожиха оказалась словоохотливей:
— Он тут часто дудел, народ распугивал. Прямо сладу с ним, фулюганом, не было. Я его гнать пробовала, так он меня дудой своей по лбу охерачил.
— Ты, тетка, злые сплетни про пионерию не распускай, арестую, — нехорошо прищурился агент.
При обследовании территории кладбища Упита и Закоркина ждала неожиданная находка. В глухом кладбищенском углу, среди заброшенных могил, в лучах заходящего солнца сверкал латунью пионерский горн.
— Так, — сказал Упит.
Далее был обнаружен сандалет пионера и следы волочения, хорошо различимые в высокой траве.
— Так, — повторил агент и расстегнул кобуру.
Перед склепом почившего в бозе купца второй гильдии Варфоломея Жадана следы обрывались. Упит толкнул тяжелую дверь и в ужасе отшатнулся.
На каменных плитах пола лежал Вася Алексеев, неестественно подвернув ногу и уставившись в темный сводчатый потолок широко раскрытыми тусклыми глазами. На горле мальчика зияла страшная рана. Потревоженный рой мух снялся с трупа, заполнив склеп злым, недовольным жужжанием…
— Етить твою мать! — подался вперед Закоркин. — Не иначе как кулачье юного коммунара ухайдакало!
Агент приказал активисту:
— Дуй к телефону, вызывай оперативную бригаду.
Оставшись один, Упит, чтобы не видеть мертвого тела, прикрыл дверь склепа и внезапно почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд.
Он оглянулся. Безмолвные кресты и надгробия плотно обступали его. Стояла звенящая тишина. В вершинах вязов и тополей гасли лучи заката.
Вокруг никого не было.
Однако ощущение чужого упорного взгляда не проходило. По спине агента неприятно пробежали мурашки. Он громко кашлянул.
— Кхым-м! — звук разорвал тишину, но уверенности не прибавил.
Сгущался вечерний сумрак. Клочьями наползал белесый туман, заволакивая, скрадывая очертания предметов.
— Ты же комсомолец, Упит, кого ты боишься, сраных покойников? — вслух произнес агент и натужно рассмеялся.
Недалеко громко хрустнула ветка. Неясный силуэт мелькнул за надгробием.
— Закоркин, ты? — севшим голосом спросил Упит.
Ответом было молчание.
Под фуражкой агента явственно шевельнулись волосы. Ледяной страх медленно сжал сердце.
— Кто там, выходи! — приказал Упит и выстрелил из револьвера.
На надгробии у фигуры скорбящего ангела осыпалось мраморное крыло. Колыхнув пелену тумана, какая-то смутная тень скрылась между могилами…
Вдали послышались звуки моторов и автомобильные гудки. К месту происшествия прибыла оперативно-следственная бригада.