Мистификация дю грабли
Шрифт:
– Совесть надо иметь, так с покойником не обращаются!
– На нас же паства смотрит, угомонитесь!
– А зачем сжигать? Он же вам не боярин какой. Князь он! Зарыть его с активами и со всей его свитой… И курган на него насыпать! Нотариально заверенный…
– Ах ты, иудей малахольный! – взревели голоса горожан, заметив на выскочке-ораторе ермолку с пейсами. Ничего хорошего не готовила судьба евреям после такого политического диагноза. Потому иудей, не раздумывая, помахал над своей обреченной головой долговыми расписками и привычно исчез в неизвестном направлении.
– Утек! – взвыл кто-то в толпе. – Ганьба!!!
–
– Громадяни! – взвыл один из волхвов, выдирая свою бороду из рук переодетых монахов. – А попы-то сами в Днепре некрещеные! Это как же?
Монахи (почему-то хором и очень громко):
– Перемога это над плотью бренной! Крещены мы с рожденья! А вы – неучи грязные!
Киевляне смутились вначале, а затем, разинув рты, с удовольствием стали слушать перепалку между попами и волхвами. Их прежнее представление о небесах наконец-то возвысилось до уровня понятной всем площадной ругани и житейской ссоры. Многие из них стали откровенно нехорошо посматривать на блестевшую золотом луковку небольшой новенькой церкви на спуске к Днепру. Нет, атеистов тогда ещё не было. (Атеизм появился позже как главный признак справедливости, выстраданной многими поколениями, для земной жизни человека). Но постепенно горожане приходили в себя и присоединялись к спору между волхвами и попами. Из этих выкриков мог зародиться нешуточный городской бунт…
Кто применил тогда древнейший способ вернуть мнение толпы в нужное направление – неизвестно. Способ простой и очень действенный. Чтобы вернуть власть над толпой, нужно иметь сразу или найти среди неё идиота, городского сумасшедшего или компанейского провокатора, который в самый разгар рождения общественного мнения, невыгодного для власть имущих, подкинет всем совершенно постороннюю новость. Главное, чтобы эта новость была бы очень близка и понятна большинству. И всё. Попытка принять какое-то решение в таких случаях просто проваливается:
– Мужики! (Леди и джентльмены, граждане и гражданки, товарищи и господа, громадяни). Чё ж эт деется? Вчера Трима Лежебока спозаранку торбу на своём горбу тащил домой! Ох, и тяжеленная торба была, скажу я вам. А сего дня с утречка кобылку сторговал у Щубайса Сопривсё – тот ещё вор! Откуда у Тримки деньга, если в год по не одному разу в долговой яме сидит, а?! – эти вопли огласил не сумасшедший, а вообще непонятно какой человек. Но Тримку с Щубайсом знали если не всё, то очень многие. Тут же мгновенно обозлились, особенно те, кто хоть раз пострадал от этих прохиндеев. А таких пострадавших от всяких жуликов в тот раз с лихвой хватило, чтобы сменить тему. И дело сразу дошло до того, что на месте без промедления провели следствие и вынесли приговор. Часть толпы отделилась и, пылая праведным гневом, понеслась в сторону жилища Щубайса, другая с такими же нехорошими намерениями заспешила к Тримкиной развалюхе. Усопшего князя бросили, и кто, как и где его захоронил, исторической науке до сих пор доподлинно неведомо.
Незаменимый способ вполне разумных по отдельности людей превратить в толпу дураков безотказно сработал и в этот раз. Вот с тех времён
Вот так славяне, когда-то мечтая о небесном, пропили земное и попали на продажу своего будущего в рабство к православию, и всё поменялось к самому худшему из того, что могло бы быть. Вот так англосаксов и их вассалов от безвестности и погибели спасает только наше пьянство.
P. S. Если священники лезут со своими уроками слова божьего в школы, то лучше для нас чьё-нибудь иноземное иго. Под ним скорей выживем, чем под жадностью и подлостью своих родных священников. Хотя они нас и под чужим игом достанут, но иго не разрешит им до конца нас истребить своей ложью и лицемерием паскудства колониальных духовных надзирателей. Как там говорят? «Все жанры хороши, кроме скучного». А хуже скучного, страшней и подлей только религия.
А прозвище князя Владимира Красное Солнышко утвердилось у потомков, потому что на смену ему в нашей истории пришли такие… Такие князья и правители, что поневоле на их фоне он стал выглядеть почти достойно.
Юрий Долгорукий
Княжеский поезд растянулся на несколько верст. По сторонам обоза, не приближаясь к нему ближе, чем на полсотни шагов, сквозь лесные буреломы и заросли деревьев шла конная и пешая дружина. К вечеру обоз вышел из леса на пустынные холмы, меж которых своими излучинами и плесами протекала широкая река. За одним из поворотов между холмами показалось поселение на возвышенности. Поселение было мирным, обнесенное общим деревянным тыном с широкими воротами. Залаяли собаки.
Князь рукой в перчатке, сплетенной из железных кольчужных колец, махнул в сторону поселения, и несколько всадников, пришпорив коней, понеслись к воротам. За ними вслед неспешно двинулся князь во главе своей конной дружины. Проехав ворота, Долгорукий презрительно оглядел стражников поселения. Их было немного, и вели они себя хотя и настороженно, но благоразумно, тихо и осторожно. Навстречу князю подскакали посланные им дозорные.
– Ну, – буркнул князь, похлопывая свою лошадь по шее.
– Княже, – обратился к нему один из дозорных, приподнимаясь на стременах, – поселение боярина Кучки. А там, – махнул он рукой на большой терем, – дом его.
– Дома он? – спросил Долгорукий, вглядываясь в терем.
– Дома, – кивнул дозорный.
– Почему князя не встречает? – Долгорукий склонил голову и искоса оглядел своих сопровождающих.
– Не знаю, может, прихворнул. Но мест, вон тот старейшина сказал, для нас в его доме нет. Говорит, мол, располагайтесь за поселением. Больно много вас, говорит!