Митральезы Белого генерала

Оченков Иван Валерьевич

— Тогда о чём?

— Я не хочу также, чтобы мы лгали друг другу. И если ты не хочешь на мне жениться, то скажи это здесь и сейчас.

— Почему ты так решила?

— Я ничего не решила, я просто хочу знать.

— Да. То есть, нет! То есть… блин, ты меня запутала. Короче, ты не права. Я люблю тебя и…

— Я знаю.

— Что?

— Я знаю, что ты меня любишь. Но я спрашиваю не об этом. Я спрашиваю, хочешь ли ты жениться на мне по-прежнему?

— Конечно, хочу!

— Тогда все

в порядке. Я долго ждала и могу подождать ещё немного.

— Да не надо никого ждать! Завтра же найду какого-нибудь попа, дам ему денег и он нас обвенчает…

— Боже мой, какой ты всё-таки дикарь, Будищев!

— Что опять не так?

— Пост сейчас! Никто нас не станет венчать, пока он не кончится.

— Точно. А я и забыл…

— Это с тобой бывает.

— Ты о чем?

— Так, ни о чем.

— Нет уж, договаривай.

— Нечего договаривать. Просто ты очень мало думаешь об окружающих тебя людях и их чувствах.

— В смысле?

— В прямом. Вот возьми хоть Федю. Он ведь очень хороший парень. Да, простой и совсем не развитый, но сердце у него доброе. А ты смеешься над ним, как над мальчишкой. Или вот Стеша…

— А с ней что не так?

— С ней-то все так. А вот с тобой… ну скажи на милость, зачем ты подарил бедной девочке эти часы?

— Началось! Ты что, ревнуешь?

— Нет, ты все-таки действительно болван, Будищев! Ты, похоже, и впрямь не замечаешь, что она в тебя влюблена.

— Прекрати говорить глупости. Это было давно и уже прошло.

— Это не я, это ты говоришь глупости, милый. Такие чувства не проходят так просто, а твои знаки внимания заставляют её надеяться.

— Я уже, кажется, говорил, что она мне как дочь.

— Я знаю, но ты ей не отец. Ладно, всё равно уже ничего не поправить. Пошли спать.

Ночь в квартире Будищева прошла спокойно, а на утро все, казалось, позабыли про недавний разговор и после завтрака дружно направились по своим делам. Первыми были готовы, разумеется, мужчины. Фёдор с Сёмкой уже оделись и ждали Дмитрия, которому Геся помогала завязывать галстук.

— Ну вот, — удовлетворенно отозвалась девушка. — Теперь тебя можно выпустить на улицу.

— Гомосячий видок, — поморщился глава семьи, рассматривая пышный бант у себя под подбородком.

— Глупости! Ты купец, промышленник и вообще серьезный человек, а посему должен выглядеть соответствующе.

— А выгляжу как…

— Как кто?

— Как пудель с бантом на шее.

— Прекрати.

— Ладно, проехали. Стеша скоро?

— Я попросила её помочь мне в одном деле, так что поезжайте одни.

— В каком деле?

— Что за несносный допрос?!

— Опаньки, а что мы скрываем?

— Право, ты невозможен. Ну хорошо, у меня сегодня будут важные посетители,

несколько склонные к эмансипации. А Степанида, просто икона этого стиля. Ничего сложного, подаст чаю, улыбнется, продемонстрирует твой подарок… кстати, ты знаешь, что мастер у которого ты их заказывал, стал продавать подобные дамские часы?

— Блин!

— Вот именно.

Крыть было нечем. Несмотря на умение Будищева зарабатывать на оригинальных идеях, частенько он их просто дарил окружающим его людям, не успев оценить коммерческую выгоду. С другой стороны, много ли выудишь с ювелира за идею? Не тот народ, чтобы зря раскошеливаться.

Оказавшись на улице, их странная троица немедленно привлекла к себе повышенное внимание. Сам Дмитрий был одет в хорошее пальто с бобровым воротником и шапку «пирожок» и если бы не развязные манеры, его можно было бы принять за настоящего барина. Сёмка в теплой куртке на вате и башлыке поверх картуза, тоже выглядел как мальчик из хорошей семьи, отчего-то не носящий гимназическую форму, а вот Федор, надевший поверх своего костюма всё тот же полушубок, выглядел на их фоне довольно чужеродно.

— Куда прикажете, барин? — с сомнением в голосе поинтересовался случившийся рядом извозчик.

— На Выборгскую сторону, — коротко отвечал Будищев, усаживаясь в экипаж.

Семён тут же устроился рядом, а вот Шматов на мгновение замешкался, будто не зная как ему поступить. То ли моститься на господское место, то ли запрыгнуть на облучок к кучеру.

— Чего столбеешь? — прервал его мыслительный процесс Будищев. — Давай сюда, а ты — шпингалет, дуй к водителю кобылы!

— Это мерин…

— Да хоть фольксваген, вали на облучок.

Наконец все устроились, после чего извозчик махнул кнутом, и сани тронулись вперед, заскрипев полозьями по снегу. Некоторое время они ехали молча, но когда повернули на набережную, до них донеслись крики мальчишек, разносящих газеты:

— Покупайте «Ведомости»! Покупайте «Петербургский листок»! Необычайные происшествия! Имущество Путилова собираются описать за долги! Разорение крупнейшего промышленника в России! Получены новые известия о союзе Австрии и Германии! Новый кризис в Европе!

— Блин, тут недавно радио изобрели, — хмыкнул Будищев, — а они всякую хрень печатают!

— Чего изобрели? — осторожно спросил Федя, но сидевший рядом с ним приятель внезапно насторожился.

— Придержи своего мерина! — ткнул он извозчика тростью, после чего закричал разносчикам: — Эй, ребята, что там у вас про Путилова?

— Разорение крупнейшего заводчика, — обрадовано завопил чумазый мальчуган в драной кацавейке и невозможно больших башмаках.

— Держи, — сунул ему первую попавшуюся монету Дмитрий и буквально выдрал из рук газету.