Мийол-алхимик
Шрифт:
Со стороны могло показаться, что он подхватил не вполне взрослую девушку (его старое предсказание сбылось: сестра оказалась не из скороспелок и по-настоящему расцвела лишь сравнительно недавно, что прекрасно подчёркивало расшитое цветущим вьюнком жёлтое платье, утянутое точно по фигуре шнуровкой на боку), а девчонку лет пяти-семи. Только угол, под каким ему пришлось наклонить торс, намекал на изрядный вес этой «девчонки».
«Потяжелее Эшки уже… хотя не сильно».
— Вперёд, братик Йо! — уже не сдерживая голоса, повелела она, «указывая путь» не только вытянутой правой рукой,
— Скорее, не вперёд, а вниз.
— Брателло, не будь как зануделло! Ах да, ты же и так… в общем, давай к Большому потоку.
— Мы туда и шли.
— Ой, вот давай без этого, а?
— Знаешь, сестрелло, мне будет удобнее тащить тебя через плечо, отбивая ритм на том, чем ты уселась на мою руку.
— Бука.
— Чучундра.
— Древообразное.
— Наглая мелкая вошка.
— Здоровый хамский облом.
— Всадница в задницу.
— Да я бы с радостью, если бы кое-кто дал…
— Тебе только дай — не на ручку, а на шею сядешь. И ножки свесишь.
— Разве из меня плохая шейная гривна?
— Хорошая. И даже красивая… местами.
— Договаривай!
— Тяжеловатая только.
— Я тяжеловата именно теми местами, которыми красивая, — нимало не обиженная, Васька ёрзнула, чуть удобнее устраиваясь на предплечье, одновременно этак невзначай прижавшись к своему «скакуну» грудью… быстро отстранившись. — И вообще гривны тем дороже, чем тяжелее.
— Ещё повтори, что хорошего человека…
—…должно быть много. Но в меру.
Переглянувшись, родичи дружно хмыкнули, светло улыбаясь.
Внутри Чёрного Пассажа располагалось несколько рекреаций; та, что с Большим потоком, выделялась и размерами, и популярностью. Фактически её следовало считать этаким сердцем всего комплекса, пронизывающим его от без малого самого низа до практически самого верха, как громадная вытянутая семигранная призма. Что же касается Большого потока, то его сотворил давно, увы, покойный мастер декоративной артефакторики Хелос ян-Сутомор. Под определённым углом его творение можно было считать фонтаном, только вот…
Представьте себе титанический стеклянный цилиндр, подобный этакой колонне высотой во всю немаленькую рекреацию, а в ширину — ровно сорок девять локтей. И рушащийся сверху вниз вдоль оси этого цилиндра искусственный водопад. Даже толстые стеклянные стены не могут полностью погасить мерный рокочущий шум, только приглушить его. В самом низу колонны, там, где бурлит бассейн, принимающий этот поток, звук так силён, что заглушает даже негромкий крик, а громкий — размывает.
Но водопад — это ладно, это ещё ничего. Что действительно поражает, так это водяная спираль, словно бы по собственной воле ползущая вверх вдоль стен цилиндра. В ней ровно шесть витков, и каждый светится собственными оттенками радуги, плавно переходящими друг в друга: багровыми,
Такая вот масштабная аллегория на семь фаз цикла развития.
Внутри рекреации, обвивая цилиндр огромного артефактного фонтана, параллельно этой спирали вьётся Лестница Восхождения. И, кстати, соревнующиеся во время тех самых ежегодных забегов поднимаются именно по ней. А вот спускаться по ней не принято: для этого существуют другие лестницы, поменьше и подальше от Большого потока.
— Смотри, опять люди обезьянствуют.
— Не хочу, — мимолётно нахмурился Мийол, закладывая петлю прочь от площадки на едва ли не самом верхнем фиолетовом уровне, где восседали мергилы.
…какими наивными теперь казались ему собственные ожидания, попытки высмотреть в Лагере-под-Холмом хотя бы краем глаза фигуру одного из живых Предтеч! «Вымирание» в их адрес оказалось не фигурой речи, а печальным фактом; если верить труду грандмастера Тинверга, который призыватель изучил целиком и даже законспектировал наиболее интересные моменты, во всём мире мергилов осталось от силы тысяч сорок. В конкретно лагорской общине их жило едва ли дюжины две. И показываться людям они были вынуждены, хотя не любили.
Легко можно понять, почему.
…При первом совместном с сестрой визите в Чёрный Пассаж, поддавшись любопытству, как и многие другие, Мийол приблизился было к каменно-недвижной четвёрке существ, которые даже сидя немного возвышались над средним уровнем собравшейся толпы.
Но как приблизился, так и развернулся, стоило ощутить аурным чутьём скрытую от глаз подоплёку сцены.
— Ты чего, Йо? — растерялась Васаре.
— Представь на минутку, — ответил призыватель, — что ты внезапно уснула, а открыла глаза в изменившемся мире. Где почти нет людей, зато всё и вся заполонили суетливые… мхм… ну, скажем, синекожие гоблины ростом три локтя. Теперь именно они, эти лопоухие создания — новые хозяева Планетерры. Или по крайней мере её Поверхности.
— А люди?
— Вымираем. И синекожие гоблины подкармливают нас, чтобы не вымерли уж слишком быстро. Но в обмен на еду надо каждый день сидеть у них на виду, чтобы синекожие гоблины вместе с их синекожими детками могли полюбоваться на «настоящих живых людей».
Оглянувшись, сестра поёжилась. И сказала:
— Пойдём отсюда быстрее.
'На месте мергилов я бы тоже не сильно стремился размножаться. Даже будучи вполне здоров, а не затронут, как они, корневой проказой.
Никакая цена не покажется малой за избавление от схожей участи!'
…меж тем сопящая и потешно морщащая носик Васька выбрала по запаху новую — то есть ещё ни разу не посещавшуюся ими — крепилку. Заказав «того самого, чем сейчас пахнет с вашей кухни, двойные порции на двоих», она доехала на брате до уединённого и пока что пустующего уголка, где с громким разочарованным вздохом вынуждена была с него слезть. Из нового браслета (и впрямь пространственный короб — ну да несложно догадаться) извлекла знакомую обезьянку, включила и спросила безо всякого следа шутовства: