Мизери

Кинг Стивен

Это безумие, подумал он, а потом до него донесся тихий шорох, шорох накрахмаленной юбки, трущейся о стену.

Ты сам это выдумал. Твое воображение… оно такое яркое.

Не выдумал. Я это слышал.

Не слышал. Он сам это знает. Его рука потянулась к дверной ручке, потом неуверенно опустилась. Да, он знает, что ничего не слышал… А что, если слышал?

Она могла вылезти в окно.

Она

МЕРТВА, Пол!

И тут же возражение, неоспоримое в своем алогизме: богиня не умирает.

Он заметил, что отчаянно кусает губы, и заставил себя прекратить. Значит, вот как сходят с ума? Да. Он близок к безумию, а у кого на то есть больше оснований? Но если он поддастся сумасшествию, если завтра приедут полицейские и обнаружат мертвое тело Энни в спальне для гостей и плачущий комок протоплазмы в ванной, плачущий комок протоплазмы, который был когда-то писателем и носил имя Пол Шелдон, не будет ли это победой Энни?

Еще бы. А теперь, Поли, ты будешь Послушным Парнем, не правда ли, и исполнишь то, что предписано сценарием. Хорошо?

Договорились.

Его рука опять потянулась к дверной ручке… и опять упала. Следовать первоначальному сценарию невозможно. Сценарием было предусмотрено, что он подожжет бумагу и она ее схватит, так и произошло. Но при помощи пишущей машинки он должен был вышибить ей мозги, а не сломать хребет. Потом он должен был пробраться в гостиную и поджечь дом. Сценарий предусматривал бегство через окно гостиной. Его ждала дьявольская боль, но он уже убедился, насколько тщательно Энни следит за тем, чтобы двери были надежно заперты. И все же лучше быть покалеченным, нежели замученным, как говорил, кажется, Иоанн Креститель.

В книге все планы осуществились бы без сучка без задоринки… Но жизнь – грязная штука. А что еще можно сказать о реальности, в которой в самые критические моменты жизни человеку может захотеться в туалет или еще что-нибудь подобное? О реальности, в которой даже глав нет?

– Очень грязная штука, – прохрипел он. – Хорошо еще, что есть такие, как я, кто может ее полоскать. – Он загоготал.

Бутылки шампанского в сценарии не было, но это мелочь по сравнению с чудовищной живучестью Энни и нынешней неизвестностью, терзавшей Пола.

Он не может поджечь дом и позвать таким образом на помощь, пока не узнает наверняка, жива Энни или нет. И не из-за того, что Энни, возможно, жива; он поджарил бы ее заживо и не испытал бы при этом никаких угрызений совести.

Он не должен устраивать пожар не из-за Энни, а из-за рукописи. Настоящей рукописи. Сжег он всего-навсего ее имитацию – титульный лист и множество чистых листов вместе с черновыми записями и отвергнутыми вариантами. Подлинную рукопись «Возвращения Мизери» он предусмотрительно убрал под кровать, где она сейчас и находится.

Если Энни умерла. А если жива,

то, возможно, сидит сейчас в комнате и читает ее.

Так что ты будешь делать?

Ждать здесь, посоветовала ему одна часть его сознания. Жди здесь, поскольку здесь ты в безопасности.

Но другая часть сознания, более мужественная, побуждала его все-таки следовать сценарию – насколько это возможно. Доползти до гостиной, разбить окно, выбраться из этого кошмарного дома. Дотащиться до шоссе и остановить какую-нибудь машину. В прежние времена на это, возможно, ушло бы много дней, но сейчас – иное дело. Дом Энни теперь притягивает публику.

Собрав все свое мужество, он дотянулся до дверной ручки и повернул ее. Дверь медленно открылась, и в темноте – да, там стояла Энни, там, среди теней, стояла богиня, белая фигура в форме медицинской сестры…

Он плотно зажмурился и снова открыл глаза. Тени – там. Энни – нет. Никогда он не видел ее в униформе медицинской сестры, только на газетных фотоснимках. Там только тени. Тени и

(такое яркое)

воображение.

Он медленно выполз в коридор и бросил взгляд на дверь спальни для гостей. Дверь была плотно закрыта, и Пол начал пробираться в гостиную.

Гостиная полна теней. В каждой из них может прятаться Энни. Каждая из них может оказаться Энни. И у нее может оказаться топор.

Он полз вперед.

Вот захламленный диван; за ним Энни. Вот распахнутая дверь в кухню; за ней Энни. Скрипнула половица… Ну конечно! Энни за его спиной!

Он обернулся; сердце бешено колотилось, кровь прилила к вискам, все так и есть, Энни у него за спиной, и в руках у нее топор, но – только на секунду. Она растворилась в темноте. Он заполз в гостиную и вдруг услышал приближающийся звук мотора. Слабый свет фар осветил окно. Ярче. Он услышал скрип шин и понял, что гости увидели цепь, которой она перекрыла подъездную дорогу.

Открылась и захлопнулась дверца машины.

– Черт побери! Смотри!

Он пополз быстрее, глянул в окно и увидел приближающийся к дому силуэт. Очертания головного убора не оставляли сомнений. Полицейский.

Пол наткнулся на столик с коллекцией керамических безделушек. Некоторые из них упали на пол и разбились. Он нащупал рукой одну из них и наконец-то почувствовал себя героем книги. Произошло одно из тех чудесных совпадений, которые так часто встречаются в литературе и так редко – в реальной жизни.

Это был пингвин, сидящий на ледяной глыбе.

ОКОНЧЕН МОЙ РАССКАЗ, гласила надпись, и Пол подумал: Ну да! Хвала Создателю!

Он приподнялся на левом локте, сжимая в правой руке пингвина. Волдыри на ладони лопнули. Он отвел руку назад и швырнул пингвина в окно гостиной – точно так же совсем недавно швырнул в окно своей спальни пепельницу.

– Сюда! – как в бреду кричал Пол Шелдон. – Сюда, идите сюда, ко мне, я здесь!