Мизери
Шрифт:
«Над головой у меня, что ли, эта точка?» — подумала Светлана Петровна и сразу: — Ну, вот и хорошо, привел. Ну, вот…
……………………………..
— Вот так царевна! — воскликнул Самуил Аронович и зааплодировал.
— Это Света! — объяснила Светлана Петровна.
— Я понял, — сказал историк. — Великолепный костюм. Сами шили?
Светлана Петровна не ответила. Она испытала приступ счастья и сейчас справлялась с ним, глотая слезы. «Неужели я люблю эту девочку?» — мелькнула испуганная мысль и пропала. Ничего особенного–то не случилось! Просто пришла Света. Ее заложница. Ее чудная любимая Вонючка, украденная
— А почему–у–у?.. — хором заголосили обе царевны.
Не нужно было слов, чтобы понять необходимость третейского суда в лице Светланы Петровны и заодно уж Самуила Ароновича. Светлана Петровна, собрав остатки хитрости, подошла к историку, наступила ему на ногу каблуком (Самуил Аронович ничему не удивлялся) и приказала растрепанной царевне приблизиться.
— Кто плел? — спросила она, указывая на кривые косички.
— Я! — выступил Письман.
— Зачем? — строго продолжила Светлана Петровна, не глядя на Дэвида Смита.
— Дэвид… — начала «убранная» царевна, готовясь опять заплакать.
— Дэвид не в курсе, — сказала Светлана Петровна царевне по–русски и перевела для Смита: — Вы не в курсе. Только что Самуил Аронович… — И она еще раз наступила на ногу историку, что было совершенно напрасно, так как он не понимал английскую речь. — Учитель истории сказал, что подобную косу в русском средневековье позволено было плести лишь особам боярского рода, отнюдь не царского, так что не станем нарушать традиций… Самуил Аронович специально встал с постели, чтобы сообщить нам… — Светлана Петровна повернулась к Самуилу Ароновичу: — Не так ли?
— Разумеется, — кивнул историк, лжесвидетельствуя.
— Ты сыграешь в следующий раз, — утешила плачущую Марину сияющая Царевна. — Мы же повторим на Девятое мая — для ветеранов. Ты сыграешь!
Дэвид Смит, не проронивший ни слова, пока длилась вся эта душераздирающая сцена, подошел к Свете, схватил ее за волосы и мгновенно, действуя с быстротою фокусника, заплел ей тугую международную косу, скрепив на конце…
— Только не скотчем! — крикнула Светлана Петровна. — Завяжите лентой!
Так он и сделал.
Прозвенел первый звонок. Актеры и режиссер помчались в зал. Светлана Петровна и Самуил Аронович задержались в учительской. Несмотря на хороший конец «Аленького цветочка», на душе у Светланы Петровны скребли кошки. Она боялась мистера Тищенко, не признаваясь в том себе самой. Поэтому, когда милый, умный Самуил Аронович спросил ее, а в чем же, собственно, заключалось то «неотложное дело», смысла которого не понял он, прислушиваясь к телефонному разговору, она подробно растолковала ему все, что знала и о чем поневоле догадалась по лицу девочки, ее попустительством (чего уж там!) убежавшей из дома.
— Дело в том…
DIRECT SPEECH (8)
(прямая
— Дело в том, что им со Светой надо было сегодня явиться к пяти на собеседование в консульство. Опоздали, стало быть. Света сбежала. Молодец, девочка!
Светлана Петровна была сама бесшабашность. Или наивность. Самуилу Ароновичу не хотелось вдаваться в нюансы. Он–то хорошо знал, что такое собеседование в консульстве. Почти все родственники его проходили это проклятое собеседование. Он тоже проходил — десять лет назад, когда еще и консульства не было… Лида умерла как раз в тот год. Саша с семьей уехал. Аня с Женечкой и он остались. Не будь этой могилы, как знать… Собеседование… Вот оно что! Серьезная штука…
— В какое консульство? — спросил он.
— Американское. Светин отец живет в эмиграции три года. Теперь вот приехал за дочерью.
— М–да–а… Рядовой случай по нынешним временам… А что он так волнуется? Ну, перепишут их на следующую неделю…
— Что вы такое говорите, несчастный! Куда — перепишут? Это же чистилище! Или не знаете? Собеседование в консульстве! Вы только послушайте, как звучит: «Собеседование в консульстве».
— Да–да. Я знаю. Действительно чистилище. ОВиР…
— Органичнее ОВиРа. Естественный отбор. А в ОВиРе был — искусственный. Правда сказать, работали лучше. Мели чище. Ошибки были редки. Америке еще учиться и учиться.
— Научатся.
— Уверена. Ну, а пока учатся, мой Тищенко протащит ребенка через океан по подложному вызову.
— Зачем по подложному?
— Он нелегал.
— А–а–а… Так, наверное, в Америке ему не сладко? Уличная торговля или что–нибудь в этом роде? Не понимаю, зачем он тащит к себе дочь в таком случае. Здесь пока бесплатное образование и не такое уж плохое, смею заметить…
— Вы меня не убеждайте, Самуил Аронович, милый. Я сама не знаю, зачем ему Света. Нет, он не метет улицы. Девочка мне рассказывала. Там у него семья, американская. Возможно, его содержит жена. Возможно, ему тошно приходится. Требуется родная кровь.
— Так он женат в Америке? Как же вы сказали, что он нелегал?
— Гражданский брак, надо думать. Ведь он женат на Светиной матери. Подозреваю, что он и приехал сюда не столько за Светой, сколько за разводом. Да, можно не сомневаться: именно за разводом.
— Тогда нечего волноваться. Развод — долгая история. Сорок раз ваш Тищенко успеет побеседовать в консульстве.
— Если его разведут.
— Какие же препятствия?.. Господи, Светочка, мы с вами копаемся в чужом белье. Давайте сменим тему. Всякое в жизни бывает. Не торопитесь осудить ближнего.
Светлана Петровна помолчала раздумчиво, как бы что–то подсчитывая в уме: губы ее шевелились, и сказала в сторону, не взглянув на Самуила Ароновича:
— Он лжет. Он все время лгал, пока говорил. Мне кажется, он не любит дочь. Не знаю. Не наше дело, вы правы. Но только, Самуил Аронович, я вижу, что страдает ребенок. Света страдает. Я вижу. Понимаете? Она не хочет уезжать.
— Не хочет расставаться с матерью?
— Мать ее не пускала прежде, и Света рвалась уехать. И возможность была — в школьной группе, прошлым летом… Я тогда не учила Свету… Теперь, должно быть, мать согласна. Эх, лучше бы я с ней поговорила по телефону, а не с Тищенко… Постойте, да ведь она в больнице!.. Света говорила…