Младший научный сотрудник
Шрифт:
— Примерно по 200-250 на рыло. Половина тебе за молчание, — ответил я.
— Годится, — улыбнулась она, — смотри не обмани.
— Гадом буду, если обману, — и я провёл большим пальцем себе по горлу, демонстрируя, что со мной будет в случае обмана.
— В кино-то пойдём? — вспомнила она вчерашний разговор.
— Обязательно, когда там начало-то?
— В семь вечера, как раз после ужина успеем.
А на дороге у нас всё вошло в намеченную колею, так что даже и рассказывать там особенно не о чем. Два отбойных молотка я достал в соседнем колхозе, пришлось пообещать
В перерыве, когда мы сидели в тени развесистых клёнов, Лёвка-бадминтонист вдруг заговорил про компьютерные игры.
— Их сейчас две самые популярные, — начал объяснять он, — первая Марс называется, вторая Пакман.
— И в чём там суть? — поинтересовался Аскольд.
— В Марсе сверху летают корабли инопланетян и сбрасывают бомбы на землян, которые внизу стоят в виде таких схематичных человечков… ну ноги-руки палочками, голова кружочком… а ты, значит посередине между марсианами и землянами и должен уничтожать бомбы, или выстрелом или на себя ловить. Если пропустил бомбу, то один человечек внизу взрывается и трансформируется в могильный крест.
— И когда конец игры?
— Либо у тебя все земляне померли, тогда ты проиграл, либо время закончилось, а сколько-то землян живы ещё, тогда победа.
— Фуфло, а не игрушка, — не выдержал я, — но на безрыбье сойдёт наверно.
— А вторая про что? — спросил Паша.
— Пакман это разносчик, если тупо с английского перевести, — пояснил Лёвка, — а в игре он в виде шарика такого… ну как колобок… бегает по лабиринту и ест таблетки жизни, а за ним гоняются четыре призрака. Задача Пакмана съесть все таблетки и не попасть в зубы ни одному призраку.
— Это поинтереснее игра будет, — сказал Аскольд, а я подумал, что неплохо бы написать пару-тройку игрушек, которые будут популярны в последующие годы…
Тетрис первым на ум пришёл, а за ним Арканоид, Диггер и почему-то Бюрократ, где надо было прыгать по исчезающим листочкам, чтоб не утонуть. Сложностей почти никаких единственное — хорошо бы чтоб оно в цвете было, а не монохромное, как у нас сейчас…
Глава 23
83 год, Камчатка, сенатор
— Так откуда наш язык-то знаешь? — спросил Чон, — на вид ты типичный европеец.
— Отец у меня из ваших был, — ответил я.
— Из наших это с Юга или с Севера? — тут же уточнил он.
— И не оттуда и не отсюда, — ответил я, — его семья переселилась в Хабаровский край еще до разделения на Север и Юг. Посёлок Де-Кастри, это рядом с Советской Гаванью, если тебе это что-то говорит.
— Что-то слышал… — пробормотал Чон, — а потом что было?
— Потом была первая в Союзе депортация целого народа — в 37 году всех корейцев с Дальнего Востока переселили в Среднюю Азию, конкретно мой отец попал в район Усть-Каменогорска,
— Ну дальше можешь не объяснять, и так понятно, — остановил меня Чон, — а ты сам-то что на Камчатке делаешь?
— Так экспедиция, господин пилот, — ответил я, — послали изучать местную флору и фауну, — это я приврал, конечно, но в благих целях, на самом деле мы тут налаживали систему обнаружения американских подлодок, но не рассказывать же такие вещи человеку из-за бугра.
— И чего изучили? — спросил Чон, но я не успел ответить, потому что из-за двери опять начал делать знаки товарищ из органов.
Я извинился и снова вышел в коридор.
— Про экспедицию это ты молодец, что соврал, — похвалил меня гэбэшник, — но тут новая проблема возникла, сенатор, мать его за ногу…
— И чего сенатор? — уточнил я.
— Тоже хочет общаться только с тобой — чем-то ты ему приглянулся с самого начала.
— А кореец? — спросил я.
— Извинись и скажи, что другие срочные дела случились.
Я вернулся в лазарет, в двух словах объяснил ситуацию Чону, тот в ответ кивнул и попросил только хотя бы немного алкоголя, чтобы стресс снять, я пообещал, что будет.
— Я всё слышал, — тут же сообщил мне гэбэшник (он между делом сообщил, что зовут его Иннокентий Палыч), — организуем мы ему алкашку… водку-то они пьют?
— Водку во всём мире пьют, Иннокентий Палыч, — отвечал я, — так что несите смело… только много не надо, корейцы и со ста грамм быстро пьянеют.
— Ладно, — наморщил лоб он, — отнесём… а тебе в левый угол вокзала, там тебя Макдональд ждёт-не дождётся. Вот товарищ проводит.
Товарищ, который остался непоименованным, широко ощерил рот, взял моё предплечье в свой железный захват и потащил в левое крыло. По дороге я заметил, что пассажиров в аэропорту как-то очень сильно уменьшилось, буквально парочка нам по дороге встретилась. Подумал невзначай, что Сергей выпьет там всё в одиночестве, не дождавшись меня.
— Вот Петр Балашов, — по-английски с порога сказал непоименованный сотрудник сенатору, — говорите с ним, о чём хотите.
— Окей, — отозвался тот, по всему было видно, что он находится в крайней стадии раздражения, — выйдите пожалуйста из помещения.
Сотрудник повиновался, подарив мне напоследок очередную волчью ухмылку, а сенатор продолжил:
— Ваши сотрудники спецслужб явно превышают свои полномочия, — сразу же заявил он, — нет, я всё понимаю, у нас они тоже не ангелы, но есть какие-то пределы…
— От своего имени и от лица СССР приношу извинения, — дипломатично ответил я, — а теперь, может, мы сразу к делу перейдём?
— Хорошо, — неожиданно быстро согласился он, — переходим к делу. Ты, Пётр, на мой взгляд, самый вменяемый советский гражданин из тех, что я встретил, поэтому я и позвал тебя для беседы.
Я промолчал, потому что прямого вопроса тут не прозвучало, а Ларри перешёл прямо к волнующей его теме:
— Почему мне не дали связаться с американскими представителями? Почему до сих пор сюда не прибыл наш консул? Когда, наконец, мне организуют телефонную связь с Соединёнными Штатами?