Младший сотрудник Синдзиро-сан. Том 4

Тайецкий Тимофей

Раньше Линако изучала многие известные кафе, но, зная её характер, уверен, что она ни разу там не была. Поэтому, когда предложил пойти туда, она согласилась с явным удовлетворением.

Мы вышли из кинотеатра, и направились к кофейне прямо напротив.

Линако была в стильном рабочем костюме, её распущенные волосы развевались на ветру. Ее невероятная красота и холодное выражение лица притягивали взгляды всех вокруг.

Она привыкла к такому вниманию

с детства. Но меня, того, кто шёл рядом с ней, это раздражало. В конце концов, я был просто зверем, защищающим свою добычу. Мне не нравилось, что все эти люди смотрят на мою девушку.

Если мы будем гулять с Маюми, Лимико или другими, то найдётся много людей, которые будут восхищаться Маюми и обращать внимание на Лимико. Обе они очаровательны и привлекают взгляды многих.

Однако будь среди них Линако, всё внимание переключилось бы на неё. Не то чтобы Маюми и другие не были красивыми, но у Линако есть природный магнетизм, который невозможно игнорировать.

Центр Токио сиял яркими огнями и фарами автомобилей, создавая удивительное зрелище. Шум и суета улиц сильно отличались от привычного для Линако, но сегодня она была не одна — её кто-то сопровождал.

Внезапно, когда Линако переходила дорогу, её схватила чья-то горячая рука. Это было грубо, крепко, тепло и жёстко, что заставило её сердце забиться быстрее.

Она повернулась ко мне и увидела, как я ей подмигиваю:

— Будь осторожна, когда переходишь дорогу, — сказал я.

— Это пешеходный переход, — ответила Линако, которая не привыкла к такой заботе, но и не возражала.

— На свиданиях обязательно держаться за руки, — рассмеялся я.

Линако поджала губы и тихо опустила взгляд на асфальт.

Держась за руки, мы вошли в кофейню. Линако с интересом огляделась вокруг — она никогда раньше не была в этом кафе. У стойки она заказала клубничный пирог и горячий мокко, а я взял айс американо и два кусочка шоколадного торта.

Посетителей было мало, поэтому наши заказы принесли быстро. Мы отнесли кофе и пирожные к столику у окна, сели и начали есть, глядя на улицу.

В кофейне тихо играла мелодия на флейте, её нежный ритм легко настраивал на расслабление. Линако ела клубничный пирог медленно, откусывая маленькие кусочки.

— Ты снова думаешь о своём отце? — спросил я.

Линако кивнула:

— Раньше я всегда надеялась, что мой отец будет другим. Хотя он не был ко мне слишком добр, я верила, что в глубине души он всё-таки любил меня. Но… в итоге надежды и реальность так и не совпали. В книгах всё по другому…

Я понимал, что это тоже урок для меня, и тихо сказал:

— В книгах всегда пишут

красиво… Похоже, ты действительно читаешь книги, которые покупаешь.

Линако закатила глаза:

— Ты думаешь, я покупаю их, чтобы клеить вместо обоев?

— Хе-хе, — рассмеялся я. — Не волнуйся, если однажды у меня будет возможность стать отцом, обязательно буду любящим для своей жены и детей.

Линако покраснела. Хотя ей хотелось, чтобы я трудился ради этой цели, она не могла этого признать:

— Кто хочет, чтобы ты был таким? Когда это я соглашалась рожать тебе детей?

— Разве я говорил, что ты моя жена и дети твои? — усмехнулся, видя, как Линако начинает сердиться. — Может, ты больше не захочешь быть со мной? Не слишком ли далеко ты заходишь в своих мыслях?

— Ты… несёшь чушь! Будь осторожен, или я с тебя шкуру живьём сдеру! — сердито заявила она, поднимая свой горячий мокко так, будто собиралась вылить его на меня.

Понимал, что она просто пугает меня, но на всякий случай скрестил руки на груди:

— Не лей это на мою одежду, даже если ты злишься! Рубашка не виновата в том, что ты рассердилась!

— Негодяй… хулиган… — Линако поставила чашку на стол и, стиснув зубы, сделала большой глоток.

На поверхности мокко была полоска молочной пены, которая осталась на её верхней губе.

Заметив это не смог удержаться от усмешки:

— Посмотри на это, просто посмотри… почему вы, женщины, такие? С другими всегда чопорны и строги, а со своим мужем можно и с пеной на губах сидеть? И даже притворяться, что ничего не замечаешь?

Линако только тогда поняла, что у неё что-то на губах. Она смутилась и попыталась вытереть, но на столе не оказалось салфеток. Вынув салфетку из сумочки, она хотела стереть пену.

— Не беспокойся, это так хлопотно. Позволь мне решить это за тебя, — я наклонился ближе к её лицу.

Когда расстояние между нами сократилось, она внезапно поняла, что я собираюсь сделать. Её глаза расширились, а в голове будто наступил хаос, словно весь мир исчез.

Наконец, я поцеловал ту половину её губ, на которой осталась пена. Она была холодной, мягкой, со вкусом молочной пенки.

Линако была ошеломлена, словно молния ударила в неё. Когда я вернулся на своё место, она всё ещё сидела в оцепенении, не зная, как реагировать.

Её растерянность показалась мне невыносимо милой:

— Что? Я сделал это из-за заботы о природе, ведь салфетки делают из деревьев. Ты хочешь, чтобы я вытер это своей новой рубашкой, которую ты мне подарила? Я не могу испортить ее.