Млечный Путь

де Рамон Натали

— Потеряла? Забыла сохранить?

Я вздрогнула и поднялась из-за стола.

— Как ты меня напугал! Так тихо подкрался.

Даниель держал в руках ноутбук.

— Я не крался. — Вид был растерянный, и я чувствовала, что он опять врет. — Просто ты была очень увлечена. Перебирала файлы. Ну, нашла?

— Нашла-нашла, пойдем. — Я устремилась к кухне, лишь бы поскорее увести Даниеля от своего компьютера. — А Тьерри? Не хочет перекусить?

— Не хочет. Ничего он не хочет. — Даниель обвел глазами кухонную столешницу,

положил ноутбук подальше от раковины и уселся за обеденный стол. — Телевизор работает сам по себе, а он в наушниках слушает музыку и читает… — Даниель встретился со мной взглядом, в его глазах была растерянность. — Ты не поверишь! Читает Бодлера!

Даниель произнес это так, что я чуть не выронила стеклянную миску, доставая ее из микроволновки.

— Что же, может быть, он его сейчас изучает, готовится к какому-нибудь семинару.

— К семинару? Под музыку из «Крестного отца»?.. Я в школе-то Бодлера не читал… Что с ним вообще происходит? — Даниель развел руками. — Устроил на террасе райские кущи. Дома торчит…

— Где же ему еще быть? Ты ведь отобрал у него ключи от квартиры.

— Давно надо было! Заниматься стал. Не огрызается.

— Кажется, девушка его бросила. А ему такое в диковинку.

— Девушка? Он сам тебе сказал?

Я выложила жаркое на тарелку и поставила ее перед Даниелем.

— Нет. Я так думаю. Говорю же, кажется.

— Если кажется, могла бы спросить. — Даниель отломил кусок багета, взял вилку и стал есть.

— Мне он не говорит. Я ведь тоже женщина. Ты бы с ним поговорил как мужчина с мужчиной.

— Делать мне больше нечего, девок с ним его обсуждать? Я вообще не понимаю, как это — бросила?

— Ну не хочет с ним встречаться, другого, скажем, завела.

— А он другую завести не может? Девок мало, что ли?

— Но ведь ты же не стал другую заводить. А у нас тоже был период…

— Ха! Период! — перебил он. — Ты беременная была, вот и блажила!

— Я не блажила. Ты не хотел на мне жениться.

— Но ведь все-таки женился? Иди сюда. — Он потянулся ко мне и, обнимая одной рукой за бедра, игриво посмотрел в лицо снизу вверх. — Женился все-таки?

— Женился. Потому что вмешались наши родители.

— Ой, ну при чем здесь родители? — Он убрал руку и занялся едой.

— Ладно. Мне сейчас некогда с тобой спорить. Я пойду, постараюсь еще хоть немного поработать. Чайник вскипел. Или возьми в холодильнике сок, молоко. Уберешь за собой?

— Уберу. Я бы вина выпил!

— Но врач же сказал, что нельзя алкоголь и сильно горячее. Может открыться кровотечение.

— Не откроется! Я не буду пить горячее вино.

Я достала из холодильника начатую бутылку.

— Пей, если хочешь.

— А ты?

— Я уже выпила с Тьерри. Я усну, если выпью. И так глаза слипаются, а мне надо сегодня закончить хотя бы одну главу.

Он потянулся ко мне, взял за руку и заглянул в лицо.

— Не мучила бы

ты себя. Ложись спать. Поспишь пару часиков, а потом я приду. А? — И подмигнул, сжимая мои пальцы. — Как вчера? Хорошо ведь получилось?

Я кивнула с многозначительной улыбкой.

— Неплохо. Но нам обоим нужно поработать. А потом мы могли бы вместе принять душ. — Большим пальцем я пощекотала его ладонь. — Не слишком горячий…

Глава 16, в которой я работаю

«Она ощутила нежное прикосновение его шелковистых усов к своей коже, и сразу же — его губы на своих губах. Горячие, пахнущие мятой. Она жадно ответила на его поцелуй, с наслаждением чувствуя, как его руки обняли и все сильнее сжимают ее».

Я перечитала еще раз. «Нежное прикосновение» исправила на «шелковистое», убрав это слово перед усами. «Пахнущие мятой» переделала на «с духом мяты». «Все сильнее сжимают ее» мне совсем не понравилось, и я решила, что юной герцогине будет вполне уместно тоже его обнять. Или нет, Надин Мориньяк права, пока рано! Но «все сильнее сжимают ее» совсем не годится! Просто «обняли ее» и многоточие.

Итак: «Она ощутила шелковистое прикосновение его усов к своему лицу, и сразу же — его губы. Горячие, с духом мяты. Она радостно ответила на его поцелуй, с наслаждением чувствуя, как его руки обняли ее»…

Ладно, сойдет, поехали дальше.

«Сквозь тонкую ткань сорочки жар его рук потек по ее спине, а его дыхание, ворвавшееся в ее рот, когда его язык чуть раздвинул ее губы, жаркой волной потекло внутрь, стремительно рассыпаясь огненными капельками по всему ее жадному телу».

Черт возьми, Надин, подумала я. Какое еще жадное тело может быть у девственницы? И вообще, что это такое: жар потек, дыхание потекло? И откуда вдруг взялась сорочка? На героине ведь давно ничего нет, кроме фамильных украшений. Или сорочка на нем? Ну конечно, он же пока окончательно не раздевался. Но почему сорочка, а не рубашка? Все-таки восемнадцатый век, а мужская сорочка ассоциируется с современными мужскими рубашками на пуговицах, с жестким воротничком и манжетами. А в восемнадцатом веке ничего подобного не было. Ох, Надин, Надин… Шелковая была у него рубаха, герцог все-таки. Нет, эпитет «шелковый» уже был. Пусть будет из батиста.

«Сквозь тонкий батист рубашки жар его рук потек по ее спине, а его дыхание»… Стоп! Если он в рубашке с длинными рукавами, то у него закрыты тканью не все руки, а только плечи и предплечья. Кисти-то рук голые…

Что ж делать? Не напишешь же: сквозь тонкий батист рукавов его рубашки жар его рук потек куда-то там… Полная глупость: выходит, от плеч и предплечий идет жар, а от кистей рук — нет. Ох, Надин, не раздевала бы ты ее, тогда все получилось бы логично — сквозь тонкую ткань сорочки, которая на ней. Извини, Надин, придется твою тонкую ткань просто выкинуть. Итак: