MMMCDXLVIII год(Рукопись Мартына Задека)
Шрифт:
Низкие души! Что мне в царстве, когда и вы, презренные, встали выше меня и можете попирать меня ногами!
Эти блестящие оковы, эта алмазная темница, прозванная чертогами; эта гранитная скала, подавляющая человеческие силы, названная державою; эта страшная зависимостью, называемая властью — я проклял их в то мгновение, когда взошел на первую ступень невозвратного восхода, ведущего на поднебесную высоту, от которой до бездны один только шаг! На этой высоте одного только жаждал я: я хотел повергнуться в бездну… Эолом!
Слышите,
С сими словами, Эол сорвал со стены меч, сбросил ножны, отсек одним размахом кисть левой руки своей, а правою сжал её и остановил хлынувшую кровь.
Эвр и Нот, пораженные удивлением, молчали; казалось, что в них возродились чувства, которые испытывает слабый пред сильным.
— Еще говорю вам, — вскричал Эол, — вот рука моя! Теперь вы можете дать клятву, что я не завладею вашею долею. Вот вам и золото, рабы! Кажется, я откупил у вас жизнь свою до завтра! Приходите же в полдень на площадь: там покажу я вам и всему народу, где у меня сердце. Там повторю я, что лучший плод данный мне жизнью, есть смерть!
Идите, рабы! Вот лежит золото и камни; они чище души человеческой, но также, как человек, готовы быть злодеями!
Постойте! Скажите женщине, которую вы почитали за мать мою, что я не сын её…
Там есть Мери, скажите ей, чтоб она благословила дочь мою Лену! Но нет! Вам эти слова не понятны! Вы не будете уметь пересказать их!
Ступайте! Вот царский лист; с ним вы можете пройти все царство и забрать все золото в казнохранилищах. Ступайте!
Пораженные поступком Эола, Эвр и Нот взглянули еще раз на него и вышли молча; уста их сковались удивлением, они не могли произнести — прощай — бывшему начальнику Стаи Нереид.
Все жители острова Св. Георгия столпились, смотреть на пойманного Эола. С радостным криком и с проклятиями провожали они носилки, на которых несли мнимого врага в дом правителя острова. Вслед за ним вели бесчувственную Мери и плачущую Лену.
По слухам, Эола не воображали человеком:
— А! морской дьявол, попал! Вечная честь и слава острову Св. Георгия! Целый свет избавил от разбойника Эола! Где он, где? Покажите, дайте посмотреть на его крылья! Это дракон! Верно весь в железной чешуе!
Так кричал народ, сбежавшийся смотреть Эола.
Но восторги, обезображивающие людей, эта безумная радость, когда они смотрят на волю и силу лишенных свободы, исчезли при взгляде на беспамятного пленника, которого воины несли на носилках.
Душа женщин добрее, сердце чувствительнее, взоры светлее. С первого взгляда они лучше нас умеют понимать наружность и черты, выражающие
— Неужели это Эол? — раздавались женские голоса со всех сторон.
— У него на устах улыбка! Добрая наружность! С этим спокойствием на лицо мог ли он быть злодеем?
— Это что за женщина?
— Говорят, жена его.
— Пираты не женятся!
— Неужели? Но все равно, он любит ее. Да за что ж ведут и ее как преступницу? А дочь — посмотрите, как идет она за матерью, как слезы текут из глаз её!
— Боже мой, как хороша она собою! О, верно она не была участницею злодейств своего мужа!
— Как должна она страдать за него?
— Она его страстно любила!
— Она, может быть, и не знает, что он пират.
— Верно, не знает. Если бы и узнала, так уже поздно; любовь хуже честного слова, назад не возьмёшь!
— Что будет с ними?
— Отправили гонца к Властителю, что прикажет.
— Неужели казнят?
— Я бы не казнила, а дала бы им дом, прислугу и содержание; они бы стали жить мирно, счастливо.
— Да, верно, бедность причиною, что они ездили по морю, да искали насущного хлеба.
Так говорили несколько женщин, следуя за мнимым Эолом, Мери и Леной.
Когда неизвестного принесли к дому Правителя, он вышел на крыльцо взглянуть на Бича морей. Носилки поставили на землю; беспамятный, лежал он на них как Александр, поражённый стрелою на стенах Оксидрага. Мери, слабую и почти бесчувственную, придерживали воины; Лена прижалась к ней, смотрела на все со страхом, слезы падали из глаз её.
— Наконец и Эол, этот злодей, достиг к концу своего поприща! Так наказует судьба преступников! — сказал правитель острова, приближаясь к пленнику. Он хотел говорить далее, но слова замерли на устах его, взоры остановились на неизвестном; долго рассматривал он черты его.
При слове Эол, Мери очнулась: она окинула всех взором.
— Где Эол? — вскричала она, и обвела снова взглядами окружающих её и тихо произнося: — Его здесь нет! — и опять впала в бесчувствие.
— Это не Эол! — произнес Правитель тихо — кто ж это? Обманывают меня глаза мои, или память моя? Не Эол!
— Внесите его в дом мой, — продолжал он. — Пошлите за врачом; раненому должно скорее подать помощь. Женщину с её дочерью также отведите ко мне; её положение и судьба кажется стоят сожаления.
Мнимого Эола внесли в особенный покой. Вскоре пришёл врач, он осмотрел рану, пуля ударила в левый бок над сердцем; удар был силен, но пуля пролетела почти вскользь, только прилив крови к сердцу был опасен. Врач объявил, что рана ничтожна, и после небольшого кровопускания, больной очувствуется и будет совершенно здоров. Слова его сбылись прежде времени.