Мне 10 лет, и я разведена

Али Нуджуд

Когда мотор зарычал и водитель нажал на педаль газа, по щекам вновь побежали слезы. Сердце билось так сильно, что становилось больно дышать. Прижавшись носом к стеклу, я смотрела на маму до тех пор, пока она не превратилась в маленькую точку, которая потом и вовсе исчезла…

* * *

За всю дорогу не было произнесено ни слова. Полностью уйдя в свои мысли, я думала только об одном: надо обязательно найти способ вернуться домой. Сбежать! Но чем дальше мы уезжали на север, прочь от Саны, тем было понятнее, что все мои попытки обречены на провал. Сколько раз я думала о том, чтобы сорвать черный niqab, под которым невозможно было дышать? Я чувствовала себя маленькой, слишком маленькой для всего, что со мной происходило. Для niqab, для долгой поездки, для расставания с родителями, для новой жизни

с мужчиной, который внушал мне отвращение. Вдруг машина остановилась.

— Откройте багажник!

Резкий голос солдата заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Видимо, устав от слез, я в конце концов заснула. По дороге на север расставлено множество контрольно-пропускных пунктов, и это только первый из них. Говорят, что виной тому — бушующая в здешних провинциях война между государственной армией и взбунтовавшимися Хутхи [22] . Папа говорит, что Хутхи — шиита, в то время как большинство йеменцев — сунниты. В чем разница? Понятия не имею. Знаю лишь то, что я — мусульманка и должна молиться пять раз в день.

22

В 2004 году возле Саады, города на севере страны, разразился кровавый конфликт между государственными войсками и движением бунтовщиков «Аль-Хутхи», члены которого — представители зайдитского ответвления шиитского ислама (большая часть жителей Йемена принадлежит к суннитской ветви). Хутхи выдвигали различные религиозные, социальные и политические требования. Бои прекратились только летом 2008 года.

Бегло осмотрев кабину автомобиля, солдат разрешил нам ехать дальше. Если бы только я воспользовалась этим случаем, чтобы позвать на помощь, чтобы попросить его выручить меня! Ведь он одет в зеленую униформу, за плечом висит автомат — разве такие солдаты не должны обеспечивать порядок и безопасность йеменцев? Значит, можно было рассказать ему, что я не хотела уезжать из Саны, что боюсь умереть от тоски в деревне, где совсем никого не знаю…

* * *

За время, проведенное в столице, мне удалось полюбить высокие здания, широкие проспекты и яркие рекламные щиты с нарисованными на них мобильными телефонами и оранжевой газировкой, которая пузырьками щекочет нёбо. Душный грязный воздух и бесконечные пробки стали частью моей жизни. Но больше всего в деревне будет не хватать Старого города — Баб-аль-Йемена — «ворот Йемена». Это — настоящий город в городе. Волшебное место, где было так здорово гулять, держа за руку Мону или Джамилю, и воображать себя искательницей приключений, открывающей новые земли! Отдельный маленький мир с глиняными домами и белыми лепными украшениями вокруг окон. Они были настолько тонкие и изящные, что навевали мысли об индийских архитекторах, которые, должно быть, побывали здесь задолго до моего рождения. В этом месте все казалось таким невероятным и волшебным, что я даже придумала историю о короле и королеве, проживших здесь множество счастливых дней. А может, им принадлежал весь Старый город?

Стоило только оказаться в Баб-аль-Йемене, как на нас обрушивалось море звуков: крики торговцев смешивались с потрескиванием старых кассет и завываниями босоногих попрошаек. На углу вас мог схватить за ногу чистильщик обуви и предложить свои услуги. А потом призыв к молитве внезапно перекрывал всю эту разноголосицу.

Я очень любила принюхиваться к запахам, наполнявшим улицы Баб-аль-Йемена, старалась различить пряные ароматы тмина, корицы, гвоздики, изюма, доносившиеся из многочисленных лавочек. Иногда приходилось вставать на носочки, чтобы получше разглядеть разложенное на слишком высоких для меня прилавках. Передо мной раскидывалось сказочное многообразие товаров: серебряные клинки jambias, искусно вышитые шали, ковры ручной работы, сладкие пирожки с пылу с жару, специи, хна и платья для девочек моего возраста.

В Баб-аль-Йемене мы иногда сталкивались с женщинами, кутавшимися в длинные разноцветные покрывала — sitaras [23] . Я развлекалась, называя их «дамами Старого города», потому что яркие одеяния этих незнакомок разительно отличались от черных платков, которые обычно носили на улице жительницы Йемена. Эти сами «дамы», казалось, принадлежали к другому времени [24] .

Однажды в полдень, когда мы с тетей отправились за покупками, нас разлучила плотная толпа, заполнившая улицы Старого города. Сказочный мир Баб-аль-Йемена завораживал

своими чудесами. Наконец я поняла, что заблудилась, и повернула назад, чтобы найти дорогу. Но вскоре обнаружилось, что все улочки похожи одна на другую. На следующей нужно свернуть направо? Или налево?

23

«Занавески, покрывала» по-арабски.

24

Если верить историческим свидетельствам, найденным в Сане, именно на закате Османской империи (в то время она распространила свое могущество и на Йемен), когда к власти на севере страны пришел имам Йахуа, женщины начали прятать лица под черными платками.

Окончательно растерявшись, я села на корточки и заплакала. После двух часов бесцельных блужданий по городу меня заметил продавец, знавший мою тетю.

— Нуджуд, когда же ты перестанешь витать в облаках! — закричала она, хватая меня за руку.

* * *

И сейчас, сидя на заднем сиденье машины, окруженная чужими людьми, я чувствовала себя потерянной, совсем как тогда. Но на этот раз меня окружал жестокий реальный мир. Не было магии пряных ароматов, гостеприимных улыбок продавцов, которые предлагали детям попробовать еще горячие пирожки. Жизнь двигалась в совершенно новом направлении, в мир взрослых, где нет места детским грезам, где у всех на лицах застыли неподвижные маски и никому не было до меня дела.

* * *

Столица осталась позади. Вскоре дорога превратилась в длинную черную ленту, обвивающую холмы и долины. На каждом повороте я крепко цеплялась за ручку сиденья. Желудок поднимался куда-то к горлу, а потом противно скручивался. Несколько раз приходилось изо всех сил сжиматься, чтобы удержать внутри его содержимое. Лучше умереть, чем просить мужа остановиться на обочине и дать мне подышать свежим воздухом. Чтобы сдержаться, я медленно сглатывала слюну, стараясь это делать как можно тише.

Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, которые неизменно возникали в голове, стоило только взглянуть на своих спутников, я решила поиграть в игру: надо смотреть в окно и замечать мельчайшие детали пейзажа. Старые разрушенные крепости, примостившиеся у подножия гор. Темно-коричневые домики с белыми окнами, которые напомнили о Баб-аль-Йемене. Кактусы, растущие по обочинам дороги. Пересохшие ущелья чередовались с зелеными долинами, где щипали траву задумчивые козы. И коровы. Женщины с лицами, скрытыми за темными платками. Кажется, я заметила двух раздавленных машинами кошек, но успела закрыть глаза прежде, чем эта картинка отпечаталась у меня в памяти. Когда я их открыла, нас уже окружал бескрайний океан ката. Слева, справа — зеленые волны, до самого горизонта. Поле выглядело великолепно и дышало невероятной свежестью!

— Qat, трагедия нашей страны… Ему требуется столько воды, что мы все в конце концов сдохнем от жажды! [25] — воскликнул шофер.

Как странно устроена жизнь, подумала я. Даже красивые вещи могут приносить вред. Лишь злые люди приносят горе… Это трудно понять…

Чуть подальше, справа от дороги, я заметила Кокабан, крошечную деревеньку из камня, на самой вершине холма. Помню, мы с родителями всегда проезжали мимо нее, когда я была маленькая и мы отправлялись на празднование Аида в другое селение. Говорят, что женщины Кокабана очень стройные и красивые, потому что им каждое утро приходится спускаться вниз для работы в полях. Час на спуск. Час на подъем. Настоящие спортивные упражнения! Сколько же сил и упорства нужно иметь! Час на спуск, Час на подъем… Час на спуск. Час на подъем…

25

Сейчас две трети водных запасов Йемена используются для выращивания ката.

* * *

Меня разбудило громкое рычание мотора. Сколько времени длился мой сон? Сколько километров осталось позади? Обо всем этом я не имела ни малейшего представления.

— И раз… и два… и три!

Позади машины толпилось полдюжины мужчин. Упершись руками в багажник, они изо всех сил толкали застрявший в яме автомобиль. Задыхаясь в облаке пыли, поднятой буксующими колесами, я пыталась рассмотреть табличку с названием сухой и бесплодной деревни, куда мы добрались. Арджом. Очевидно, мы оставили позади асфальтированное шоссе и ехали по разбитой каменистой сельской дороге, идущей вдоль обрыва, пока не завязли в глубокой канаве. Машина застряла намертво.