Мне 10 лет, и я разведена

Али Нуджуд

— Прошу вас, оставьте меня в покое! — задыхаясь, взмолилась я.

— Ты моя жена! С сегодняшнего дня ты будешь мне подчиняться! Мы должны спать в одной кровати.

Уже через мгновение я вскочила, готовая бежать. Куда? Да какая разница! Нужно вырваться из этой западни. Он тоже вскочил. В темноте было видно, что дверь осталась приоткрытой. Сквозь щелку пробивался свет звезд и луны. Не раздумывая ни секунды, я бросилась во двор. Но он побежал за мной.

— На помощь! Помогите! — рыдала я.

Мой голос звенел в ночной тишине. Но в ответ не было слышно ни звука. Я бежала куда глаза глядят, пока хватало сил. Ворвалась в чью-то комнату, но успела выбраться из нее до того, как он меня схватил. Я не оборачивалась.

Споткнулась обо что-то, наверное о кусок стекла, упала, попыталась подняться, чтобы снова бежать… Но крепкие руки схватили меня, сжали изо всех сил и потащили обратно в комнату, чтобы бросить на циновку. Не было сил шевелиться, меня будто парализовало.

— Amma! Amma! [28] — звала я, надеясь, что меня спасут хотя бы из женской солидарности.

28

Здесь — «тетя», имеется в виду мать мужа.

Никакого ответа. Я снова закричала:

— На помощь! Помогите!

Муж снял свою белую тунику. Я свернулась в клубок, чтобы хоть как-то защититься. Но он принялся стаскивать с меня рубашку, требуя, чтобы я разделась. Потом ощупал своими шершавыми руками мое тело, прижал свои губы к моим. Как же от него воняло… Смесь табака и лука.

— Отстаньте! Я все расскажу папе! — захныкала я, пытаясь уклониться.

— Ты можешь рассказывать своему отцу все, что угодно. Он подписал брачный договор. Он дал согласие на брак.

— У вас нет права!

— Нуджуд, ты моя жена!

— На помощь! На помощь!

Фаез ухмыльнулся в темноте:

— Повторяю: ты моя жена. И ты должна делать то, что я скажу! Поняла?

Казалось, будто меня закрутил ураган и швыряет из стороны в сторону. Такое чувство, словно молния ударила — больше нет сил сопротивляться. Раскат хрома. Еще, потом еще и еще. Небо падало мне на голову. И тут я почувствовала страшное жжение внутри тела. Как будто меня прижгли каленым железом. Можно было надорвать голос — но никто не пришел бы мне на помощь. Было больно, очень больно, и я была один на один с этой болью.

— Ай! — завыла я на последнем дыхании.

И кажется, потеряла сознание.

5. Шада

9 апреля 2008 года

Прижав мобильный телефон к уху, Шада ходит туда-сюда по главному залу здания суда.

— Мы должны сделать все, чтобы вырвать Нуджуд из лап ее мужа! Нужно подключить прессу, ассоциации по защите женских прав… — кричит она в трубку перед тем, как закончить разговор и подойти ко мне. Шада садится на корточки, чтобы быть со мной одного роста. — Ничего не бойся, Нуджуд, я помогу тебе добиться развода!

Никто еще не уделял мне столько внимания и не переживал так за мою судьбу.

Шада — адвокат. Говорят, что она — один из главных адвокатов Йемена, борющихся за права женщин [29] . В нашей стране она очень известна. Шада такая красавица, что я глаз от нее отвести не могу. А еще она очень милая. Голос у нее немного резкий, и часто она говорит слишком быстро — потому что торопится. Аромат ее духов напоминает запах цветков жасмина. Я полюбила Шаду в тот самый миг, когда впервые ее увидела. В отличие от женщин моей семьи, она не скрывает своего лица, хотя в Йемене представительницы слабого пола довольно редко позволяют себе выходить из дома без niqab. Шада носит черное шелковое платье, а волосы покрывает цветным платком. Кожа у нее словно светится изнутри, а помада на губах делает ее похожей

на даму из высшего общества (я видела таких по телевизору). Когда она надевает солнечные очки, то становится совсем как кинозвезда. По сравнению с черными покрывалами, неслышно скользящими по улицам города, она выглядит гостьей из другого мира!

29

В 1999 году Шада Нассер стала известной благодаря делу Амины Али Абдул Латиф, выданной замуж в возрасте десяти лет и приговоренной к смертной казни за убийство мужа. В результате небывалого ажиотажа, вызванного этим процессом, в 2005 году первоначальное решение суда было наконец отменено. Проведя десять лег в заключении, Амина оказалась на свободе, но в настоящий момент девушка скрывается, опасаясь мести со стороны семьи бывшего мужа.

— Со мной тебе нечего бояться, — говорит она, успокаивающе гладя меня по голове.

Стоило мне войти в зал, как Шада сразу кинулась навстречу. Когда закончились выходные и суд снова заработал, ей тут же рассказали о моем деле. Эта история очень сильно взволновала адвоката, она отменила все свои деловые встречи и попросила судью сообщить ей, как только я приду. Шада во что бы то ни стало хотела со мной встретиться.

— Скажи, пожалуйста, это ты та девочка, которая требует развода? — обратилась она ко мне во дворе перед зданием суда.

— Да, это я.

— Боже мой! Пойдем со мной, нам обязательно надо поговорить…

* * *

За последние дни столько всего произошло, что у меня до сих пор голова идет кругом. Все выходные — в Йемене они выпадают на четверг и пятницу — судья Абдель Вахед и его жена относились ко мне с неожиданной мягкостью и доброжелательностью. Я могла брать любые игрушки, меня кормили вкусными блюдами, мыли в горячей воде и обнимали перед сном. Как настоящего ребенка! В доме даже разрешалось снимать покрывало замужней женщины (а свекровь постоянно заставляла меня его поправлять, стоило ему хоть чуть-чуть сползти). Как же здорово не бояться, что тебя могут в любой момент избить палкой, спокойно ложиться в кровать и не вскакивать при малейшем шорохе! Несмотря на всю заботу и ласку, я плохо спала. Казалось, что, стоит закрыть глаза, меня тут же подхватит ураган или снова хлопнет дверь… и войдет это чудовище. Меня по-прежнему трясет от страха и боли при воспоминании о нем! Судья Абдель Вахед говорит, что это нормально и потребуется немало времени, чтобы оправиться от происшедшего.

Возвращаться в реальный мир было тяжело, но необходимо. Утром в субботу меня отвезли обратно в суд. В девять часов мы уже сидели в кабинете с еще двумя судьями, Абдо и Мохаммедом аль-Гхази, которые ласково улыбнулись, приветствуя меня. Но потом Мохаммед аль-Гхази нахмурился, потому что должен был сообщить нам неприятную новость.

— По йеменским законам тебе будет очень трудно подать жалобу против отца и мужа, — говорит он.

— Но почему?

— Тебе еще очень мало лет… Это сложно объяснить.

Потом судья заговорил о других препятствиях. Подобно множеству детей, рожденных в деревне, у меня не было документов, удостоверяющих мою личность, и свидетельства о рождении. Я слишком маленькая, чтобы подавать судебный иск… Образованному человеку, такому как Мохаммед аль-Гхази, легко разобраться во всем этом, но мне многое непонятно. Тем не менее нужно думать о хорошем. Я убеждаю себя, что, по крайней мере, эти добрые судьи готовы мне помочь. Они могли бы спокойно проигнорировать мою просьбу и отправить домой, выполнять обязанности жены, — другие на их месте поступили бы именно так. Ведь брачный контракт был единодушно подписан всеми мужчинами семьи, то есть по йеменским обычаям этот документ имеет юридическую силу.