Мне бы в небо
Шрифт:
Арт, вероятно, не в курсе, но он — мой единственный клиент в сфере консультаций, мое единственное отдохновение от тягот КВПР. Может быть, лучшее, на что я способен — это ускорить его падение. Строго говоря, существуют два типа консультантов — специалисты по бухучету и деловым операциям, которые воздействуют на тело пациента, и те, кто лечит душу, рассматривая пострадавшую фирму как живой организм, раздираемый конфликтами и желаниями. Фирмы чувствуют, думают и мечтают, а иногда умирают, как может умереть компания Арта, как умер отцовский бизнес. Они умирают от одиночества. Как написал в одной из своей книг Шандор Пинтер, бизнес процветает в условиях конкуренции, но ему
Алекс направляется в туалет, оставив меня наедине с непринятыми решениями. Каждый рейс — трехактная пьеса (взлет, путешествие, посадка — прошедшее, настоящее, будущее), а значит, пора подготовиться к расставанию — как, на каких условиях и с какими надеждами. Алекс уже знает, что я остановлюсь в отеле «Хомстед», а я — что она будет в «Харра» готовиться к мероприятию, которое начнется в восемь. Может быть, у нее в Рено есть любовник — может быть, она думает, что и я не одинок. Возможно, она права. Анита — покерный крупье, ей двадцать девять, она выпускница биологического факультета, отправилась на Запад в качестве сотрудника Парковой службы, а в итоге влилась в местную разноцветную толпу. Мы целомудренно провели вместе время месяц назад и побывали на выступлении ирландских танцоров в «Силвер легаси», но я не планирую навещать Аниту вторично. Она терпеть не может азиатов, которые заправляют клубом, и, хотя поначалу я разделял ее нетерпимость, потом мне стало стыдно. Анита — из тех женщин, которые используют «правые» взгляды вместо пистолета или слезоточивого газа — то есть для самообороны, как знак предупреждения для всяких придурков. Это очень утомительно. И поглощает много времени. Кеннеди то, Всемирный банк се…
По правде говоря, для Алекс у меня тоже нет времени — если предположить, что у нас есть какая-то перспектива, в чем я сомневаюсь. Нет, наша цель — расстаться, не строя никаких планов на вечер. Нужно использовать минуты снижения, чтобы отдалиться друг от друга и позабыть о проявленном любопытстве. Убедить самих себя, что лучше оставаться посторонними.
Пора наскучить друг другу, если возможно.
— Завтра лечу в Калифорнию, — говорю я, когда она возвращается, с порозовевшими щеками и пахнущая влажными салфетками. — Вы знаете — если верить журнальным обзорам, в отношении еды она теперь соперничает с Нью-Йорком. По-моему, это неправда.
— Почему?
— Просто мне так кажется. А вы куда после Рено?
— Домой, в Солт-Лейк-Сити. Я недавно туда переехала.
— Вы мормонка?
— Нет. Хотя меня пытаются обратить. Мне нравится, когда ко мне приходят.
— Они уверяют, что носят пуленепробиваемое нижнее белье. Клянусь. Они будут рассказывать вам о том, как останавливают пули.
— В жизни о таком не слышала.
— Начните встречаться с мормоном.
— А я думала, они не ходят на свидания.
— Еще как ходят. И в первый же вечер у них наготове обручальное кольцо.
Я замолкаю. Это чересчур интересно — и чересчур личное.
— Вы уверены, что видели именно моего кота? Я слышала, животных иногда теряют, и в итоге они оказываются где-нибудь в Греции.
— Как называется этот фильм? «Удивительное путешествие»? Семья переезжает в другой город, а собака проходит тысячу миль, чтобы их разыскать. Если не ошибаюсь, по пути она дерется с медведем.
— Таких фильмов не один. Этот жанр называется «травелог».
— Да, я знаю, просто редко так их называю. Проблемы с произношением.
— У меня точно так же со словом «сигариллы». Трудно выговаривать «л».
— Можно говорить «сигарильи» — как испанцы.
— По-моему, это неправильно.
— Я проверю
Это срабатывает — мы почти не смотрим друг на друга, а вот и Рено. Еще десять минут. Единственная проблема — наша гордость; она слегка уязвлена. Соглашение, выработанное мною для нас обоих, предполагало деликатное и неохотное расставание, а вовсе не полнейшее отстранение. Может быть, переиграем? В конце концов мы прилетели в Рено — город, вся экономика которого построена на ошибках и преданном доверии. Нельзя ли, по крайней мере, признаться, как нам жаль, что мы приучены столь благоразумно относиться к собственному телу?
Нет, потому что пресловутый пьяный пассажир снова начинает скандалить со стюардессой, которая попыталась его заткнуть. Он швыряет в нее кубиком льда, хихикает, фыркает, его лицо напоминает красную клоунскую маску. Алекс морщится. Она столько летает, что могла бы уже привыкнуть к подобным вспышкам ярости — но Алекс съеживается, точно крольчонок. Это мой шанс покровительственно обнять ее? Я задумываюсь, но тут появляется второй пилот — кинематографически красивый в своей униформе, воплощение мужественности — до такой степени идеальный, что любое покровительственное движение с моей стороны покажется ничтожным и банальным. Он грозит пьянице арестом по прилете. Вскидывает руку. Пьяный сначала ворчит, а потом замолкает. Пилот приказывает ему подобрать разбросанный лед и стоит, уперевшись руками в бока, пока тот шарит по полу.
Этот мини-спектакль возвращает нас на прежние позиции. Алекс извлекает ингалятор. Она выглядит измученной. Она уже готова забрать своего кота, поймать такси и свернуться в постели под звуки новостей по телевизору. Она опустит шторы и съест принесенный в номер салат, потом возьмет из мини-бара шоколадку, наденет наушники, надвинет на глаза специальную маску и ляжет, не раздеваясь, чтобы вздремнуть без снов.
Вскоре мы уже выходим из самолета, шаркая ногами, точно маленькие дети, которые гуляют, держась за веревочку. Я иду на шаг впереди Алекс. Это — прощание.
— Удачи с вашей стервой-сенатором.
— Мне она понадобится.
— Если у вас есть карточка «Колониал», вы сможете быстро выписаться из гостиницы. Они упростили процедуру. Дайте им еще один шанс.
— Обязательно.
Куда они деваются, когда мы расстаемся? В последний раз я вижу Алекс, когда она стоит у ленты транспортера, теребя волосы и ожидая появления кошачьей переноски. Сомневаюсь, что кот прибудет живым; вдруг меня охватывает нешуточный гнев из-за того, что Алекс рискует жизнью животного лишь ради того, чтобы развеять свое одиночество. Это должен был сделать я, ее сосед, но она позволила мне уйти. И я позволил ей уйти. Мы позабыли, что в Небе у нас нет ничего, кроме друг друга.
Глава 4
Некогда я старался казаться интересным. Потом это прошло. Теперь я стараюсь быть любезным и пунктуальным.
Но сегодня я терплю фиаско. В фирме проката автомобилей идиот-стажер с трудом надевает ключ на колечко и складывает мой контракт, чтобы он влез в конверт. Судя по возрасту, ему следовало бы учиться в колледже, а вместо этого он успешно движется к увольнению. Испробовав мою кредитку — она по-прежнему заморожена, поэтому придется воспользоваться «Амекс», которая не приносит мне миль, — он роняет ее и наступает сверху ногой, поцарапав магнитную полосу. Парень пытается оправдаться тем, что у него сальные руки (он только сожрал упаковку жареных цыплячьих крылышек). Я говорю, что лучше бы ему пересмотреть свои жизненные цели; стажер улыбается так, как будто я ему польстил, благодарит меня и вручает карту города.