Мне бы в небо
Шрифт:
— Прекрасно, — я кладу трубку на тумбочку, подхожу к минибару в поисках какого-нибудь тонизирующего средства, беру пиво, открываю и возвращаюсь к разговору, абсолютно уверенный, что ничего не пропустил.
— Им понадобилось всего тридцать лет, — продолжает мать. — И все из-за определения «военных действий».
— Как там подготовка к свадьбе? Волнуешься?
Мама откашливается и сморкается. Я попал в яблочко.
— Мы целый день обламывали шипы с чайных роз. У меня все руки в царапинах. На свадьбе мне понадобятся перчатки. А Джулия куда-то подевалась. Мы купили
Главное сказано, и мать в любую секунду может повесить трубку. Мое дело — выжать из нее подробности. Ей снова станет больно, а я испугаюсь, что послужил тому причиной.
— И как долго нет Джулии?
— Часов десять.
— Они с Кейтом поругались?
— Нет.
— Мама, давай поговорим. Это не перекрестный допрос. Рассказывай.
— Кейт рядом со мной. Может быть, дать ему трубку?
— Да.
— В котором часу ты приедешь? Скажи номер рейса. Я позвоню на специальную линию и узнаю, вовремя ли ты прилетишь. Мне, в любом случае, нужен номер. Погода здесь ужасная, град и шторм, так что могут быть задержки…
— Я все выясню. Дай трубку Кейту.
Миннесотский акцент будущего зятя — тот самый, над которым так потешаются юмористы и который я, в отличие от остальных, не могу расслышать в собственной речи, — мешает мне толком оценить степень его беспокойства.
— Райан, скажу прямо — она сбежала. Нет, мы не поругались. Дело в ее работе. Утром в клинике у Джулии умерли две собаки. Они перепрыгнули через забор, наелись крысиного яда и умерли у нее на руках — так нам сказали. Картина, наверное, была не из приятных — они кашляли кровью. Джулия прыгнула в машину, и с тех пор от нее никаких вестей.
— Она не звонила Каре? Обычно она звонит сестре.
— Кажется, какой-то коп видел ее в Рочестере.
— Как там ее аппетит?
— Ела как лошадь.
— Сомневаюсь.
— Клянусь, это все из-за собак. С ними дурно обращались. Два бордер-колли, с ошейниками, вросшими прямо в тело. Может быть, не стоит беспокоиться? Она ведь уже такое проделывала? Твоя мать говорит, это нормально.
Она неправа. Да, сестра действительно сбегает, когда несчастна, но сейчас появилось нечто новенькое: ее привязанность к отравленным животным. Она полагает, что все узы временные, и до сих пор прекрасно переживала любые потери. Разводы проходили для нее безболезненно, Джулия просто отделывалась от мужей, ничего не требуя — ни денег, ни ключей от машины. Через несколько дней после похорон отца она выиграла конкурс караоке в местном клубе. Сестра начала работать в реабилитационном центре не потому, что славится добротой и мягкосердечием, а потому, что глава клиники — давний друг семьи, который не попрекает Джулию недостатками.
— Позвони, как только что-нибудь узнаешь, — говорю я.
— Кара сегодня прилетает из Юты. Она думает, что Джулия, скорее всего, сидит в каком-нибудь мотеле и рыдает.
— Она точно не переволновалась из-за свадьбы? В их клинике животные наверняка умирают каждый день.
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Но твоя сестра изменилась, Райан. Теперь она из-за многого переживает. Помолись за нее, хорошо?
— Я и так молюсь
В ожидании матери я допиваю пиво. На вкус оно точно клей, на который лепят фотографии в альбом.
— У вас там дождь? — спрашивает мама.
— Здесь не бывает дождей. Это пустыня. А что касается истории с собаками… я не верю, мама.
— Портленд — не в пустыне.
— Я в Неваде. Джулию едва ли не насильно выдают замуж. Разумеется, она сбежала. Разве вы не понимаете? Дом, который для нее выбрала Кара, все приготовления… как будто вы выставляете Джулию в музее.
— Ты мне соврал, — говорит мама. — Где ты находишься, Райан? Точно не в Неваде, ведь так? Ты, должно быть, в Де-Мойне, в ста милях от дома, просто тебе лень приехать и помочь.
— Ты сама знаешь, что это не так, мама. Что бы ты ни думала, я все-таки в Неваде. И силовое поле продолжает действовать. Нам обязательно ругаться?
— Кара говорит, тебя уволили.
— Конечно, ей лучше знать. Ты это придумала.
— Просто хотела проверить.
— Я очень хочу, чтобы на этой неделе никто ничего не сочинял.
— Ты сам сказал, что ты в Орегоне.
— Я ответил ударом на удар. Давай лучше поговорим о Джулии.
— В первую очередь меня беспокоишь ты. Джулия, по крайней мере, знает, от чего она бежит.
— Как глубокомысленно. Полагаю, ты сейчас читаешь последний роман какой-нибудь знаменитой писательницы.
— Я не хочу гадать, где мой сын. Мне это неприятно, Райан. Не исключено, что ты в Японии и у вас уже наступило завтра. Увидимся в пятницу. Мы перегружаем линию.
— Я тебя люблю. И неважно, что ты думаешь. Поздравь Берта и держи меня в курсе насчет Джулии.
— Ты надолго приедешь? Только на выходные? Или дольше?
— Я перемещаюсь отрезками. Скоро и до вас доберусь. Ты плачешь?
— Да, чуть-чуть.
— Я тоже.
— Знаю.
Я наливаю себе воды, чтобы выпить в постели, но она пахнет хлоркой, поэтому я беру мелочь и выхожу в коридор купить содовой. На ручке двери висит бумажное меню, и я просматриваю несколько вариантов раннего завтрака. Кофе, сок, булочки — без изменений. Если бы вдруг стены сделались прозрачными, во всех номерах было бы одно и то же — люди спят с включенным телевизором, оставив вещи у постели, приготовленная на завтра одежда висит на спинке стула. Мы путешествуем поодиночке, но имя нам — легион.
Аппарата с колой нет там, где он должен стоять, — в нише у лестницы. Я разочаровался в «Хомстеде» — они упускают такие вещи. Их марка — предсказуемость, и если бы я давал им консультацию, то лишил бы этого звания все, что не соответствует шаблону.
Я спускаюсь этажом ниже и возобновляю поиски. Обычно я избегаю употреблять кофеин на ночь, но вести о Джулии не дадут мне уснуть. Наверное, отчасти я желаю, чтобы она и дальше оставалась в тени. Где бы ты ни была, сестренка, — не сходи с места. Обнимай подушку. Не подходи к двери. Кейт — хороший парень, и Кара желает тебе добра, но это ведь твоя жизнь. Просто позвони мне, ладно? У тебя есть мой телефон? Позвони, Джулия.