Мне нравится, что Вы больны не мной… (сборник)

Цветаева Марина Ивановна

7

Розовый рот и бобровый ворот –Вот лицедеи любовной ночи.Третьим была – Любовь.Рот улыбался легко и нагло.Ворот кичился бобровым мехом.Молча ждала Любовь.

8

Сядешь в кресла, полон лени.Встану рядом, на колени,Без дальнейших повелений.С сонных кресел свесишь руку.Подыму ее без звука,С перстеньком китайским – руку.Перстенек начищен мелом.– Счастлив ты? – Мне нету дела!Так любовь моя велела.5 декабря 1918

9

Ваш нежный рот – сплошное целованье…– И это всё, и я совсем как нищий.Кто я теперь? – Единая? – Нет, тыща!Завоеватель? – Нет, завоеванье!Любовь ли

это – или любованье,Пера причуда – иль первопричина,Томленье ли по ангельскому чину –Иль чуточку притворства – по призванью…– Души печаль, очей очарованье,Пера ли росчерк – ах! не все равно ли,Как назовут сие уста – доколеВаш нежный рот – сплошное целованье!Декабрь 1918

10

«Поцелуйте дочку!»Вот и всё. – Как скупо! –Быть несчастной – глупо.Значит, ставим точку.Был у Вас бы малыйМальчик, сын единый –Я бы Вам сказала:«Поцелуйте сына!»

11

Бренные губы и бренные рукиСлепо разрушили вечность мою.С вечной Душою своею в разлуке –Бренные губы и руки пою.Рокот божественной вечности – глуше.Только порою, в предутренний час –С темного неба – таинственный глас:– Женщина! – Вспомни бессмертную душу!Конец декабря 1918

12

В ушах два свиста: шелка и метели!Бьется душа – и дышит кровь.Мы получили то, чего хотели,Вы – мой восторг – до снеговой постели,Я – Вашу смертную любовь.27 января 1919

13

Шампанское вероломно,А все ж наливай и пей!Без розовых без цепейНаспишься в могиле темной!Ты мне не жених, не муж.Твоя голова в тумане…А вечно одну и ту ж –Пусть любит герой в романе!

14

Скучают после кутежа.А я как веселюсь – не чаешь!Ты – господин, я – госпожа,А главное – как ты такая ж!Не обманись! Ты знаешь самПо злому холодку в гортани,Что я была твоим устам –Лишь пеною с холмов Шампани!Есть золотые кутежи.И этот мой кутеж оправдан:Шампанское любовной лжи –Без патоки любовной правды!

15

Да здравствует черный туз!Да здравствует сей союзТщеславья и вероломства!На темных мостах знакомства,Вдоль фонарей – любовь!Я лживую кровь своюПою – в вероломных жилах.За всех вероломных милыхГрядущих своих – я пью!Да здравствует комедьянт!Да здравствует красный бантВ моих волосах веселых!Да здравствуют дети в школах,Что вырастут – пуще нас!И, юности на краю,Под тенью сухих смоковниц –За всех роковых любовницГрядущих твоих – я пью!Москва, март 1919

«Солнце – одно, а шагает по всем городам…»

Солнце – одно, а шагает по всем городам.Солнце – мое. Я его никому не отдам.Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. – Никому. – Никогда.Пусть погибают в бессменной ночи города!В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу!Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!В вечную ночь пропадет – погонюсь по следам…Солнце мое! Я тебя никому не отдам!Февраль 1919

«Она подкрадется неслышно…»

Она подкрадется неслышно –Как полночь в дремучем лесу.Я знаю: в передничке пышномЯ голубя Вам принесу.Так: встану в дверях – и ни с места!Свинцовыми гирями – стыд.Но птице в переднике – тесно,И птица – сама полетит!19 марта 1920

«О нет, не узнает никто из вас…»

О нет, не узнает никто из вас– Не сможет и не захочет! –Как страстная совесть в бессонный часМне жизнь молодую точит!Как душит подушкой, как бьет в набат,Как шепчет все то же слово…– В какой обратился треклятый адМой глупый

грешок грошовый!Март 1919

«Упадешь – перстом не двину…»

Упадешь – перстом не двину.Я люблю тебя как сына.Всей мечтой своей довлея,Не щадя и не жалея.Я учу: губам полезноРаскаленное железо,Бархатных ковров полезней –Гвозди – молодым ступням.А еще в ночи беззвезднойПод ногой – полезны – бездны!Первенец мой крутолобый!Вместо всей моей учебы –Материнская утробаЛучше – для тебя была б.Октябрь 1919

«Когда-нибудь, прелестное созданье…»

Когда-нибудь, прелестное созданье,Я стану для тебя воспоминаньем.Там, в памяти твоей голубоокой,Затерянным – так далеко-далёко.Забудешь ты мой профиль горбоносый,И лоб в апофеозе папиросы,И вечный смех мой, коим всех морочу,И сотню – на руке моей рабочей –Серебряных перстней, – чердак-каюту,Моих бумаг божественную смуту…Как в страшный год, возвышены Бедою,Ты – маленькой была, я – молодою.Октябрь 1919

«Да, вздохов обо мне – край непочатый!..»

Да, вздохов обо мне – край непочатый!А может быть – мне легче быть проклятой!А может быть – цыганские заплаты –Смиренные – моиНе меньше, чем несмешанное злато,Чем белизной пылающие латыПред ликом судии.Долг плясуна – не дрогнуть вдоль каната,Долг плясуна – забыть, что знал когда-то –Иное вещество,Чем воздух – под ногой своей крылатой!Оставь его. Он – как и ты – глашатайГоспода своего.17 мая 1920

«Суда поспешно не чини…»

Суда поспешно не чини:Непрочен суд земной!И голубиной – не черниГалчонка – белизной.А впрочем – что ж, коли не лень!Но всех перелюбя,Быть может, я в тот черный деньОчнусь – белей тебя!17 мая 1920

Пригвождена…

1

Пригвождена к позорному столбуСлавянской совести старинной,С змеею в сердце и с клеймом на лбу,Я утверждаю, что – невинна.Я утверждаю, что во мне покойПричастницы перед причастьем.Что не моя вина, что я с рукойПо площадям стою – за счастьем.Пересмотрите всё мое добро,Скажите – или я ослепла?Где золото мое? Где серебро?В моей руке – лишь горстка пепла!И это всё, что лестью и мольбойЯ выпросила у счастливых.И это все, что я возьму с собойВ край целований молчаливых.

2

Пригвождена к позорному столбу,Я все ж скажу, что я тебя люблю.Что ни одна до самых недр – матьТак на ребенка своего не взглянет.Что за тебя, который делом занят,Не умереть хочу, а умирать.Ты не поймешь, – малы мои слова! –Как мало мне позорного столба!Что если б знамя мне доверил полк,И вдруг бы ты предстал перед глазами –С другим в руке – окаменев как столб,Моя рука бы выпустила знамя…И эту честь последнюю поправ,Прениже ног твоих, прениже трав.Твоей рукой к позорному столбуПригвождена – березкой на лугу.Сей столб встает мне, и не рокот толп –То голуби воркуют утром рано…И всё уже отдав, сей черный столбЯ не отдам – за красный нимб Руана!

3

Ты этого хотел. – Так. – Аллилуйя.Я руку, бьющую меня, целую.В грудь оттолкнувшую – к груди тяну,Чтоб, удивясь, прослушал – тишину.И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:– Мое дитя становится послушным!Не первый день, а многие векаУже тяну тебя к груди, рукаМонашеская – хладная до жара! –Рука – о Элоиза! – Абеляра.В гром кафедральный – дабы насмерть бить! –Ты, белой молнией взлетевший бич!19 мая 1920, канун Вознесения