Мне снится дождь
Шрифт:
Попал в горло.
Картина была жуткая. И Шнобель сам попросил его тогда уж поскорей добить, чтоб зря не мучился.
Потом уселся в кресло, чтобы успокоиться и подумать пару минут. К нему подошел Пёс, по-прежнему держа в пасти посох. И положил у ног.
– Ты... Это... Шноб, не переживай. Ты к убийствам не привык - а у нас тут, внизу, с такими, как этот, разговор короток. Иначе, не выжил бы здесь никто. Вот увидишь: реввоенсовет только спасибо нам скажет, - извиняющимся тоном, начал Барабашка.
– Проехали... Я просто не привык ещё, что ты теперь другой, - ответил
– Сейчас, чуть приду в норму - назад пойдем.
Он взял посох, и погладил собаку по голове. Чисто автоматически, почти неосознанно, пультанул телекс. Как раз передавали последние новости. Было близко к полуночи.
– ...резиновых дубинок. Это несомненно используется полицией для самообороны, и, если к вам случайно, а не обоснованно, применили дубинку или "Ромашку - 4", войдите в положение полицейского, обязанного сохранить в городе спокойствие любой ценой. При нанесении вам повреждений с помощью резиновой дубинки, вы должны, если оказались в оцепленном районе непреднамеренно, тут же лечь на землю лицом вниз и вытянуть руки.
А теперь о диверсии, сегодня произошедшей около Пирамиды Ростова... Отцы Города сообщают, что по-прежнему ничего не известно о главных зачинщиках. Городу был нанесен ущерб в несколько миллионов условных единиц. Газон с уникальной травой был совершенно вытоптан. Соответственно, такая сумма будет списана из запланированных расходов на нужды здравоохранения и образования граждан. В ближайшее время Отцами Города будет рассмотрен вопрос о необходимости введения в городе бессрочного чрезвычайного положения, - бодрым голосом сообщила диктор "Новостей".
– И последнее. Сегодня на общих выборах единогласно был избран мэром Ростова, конечно, наш лучший Отец, гарант спокойствия и процветания, Штык Феогнид Соломонович, многие ему лета! Его коронация состоится завтра, ровно в полдень, в здании мэрии. Приглашения уже разосланы, и к банкету уже приготовлен знаменитый стокилограммовый торт - шедевр поварского искусства наших кулинаров. После коронации состоится праздничный концерт, шоу звезд нашего города, торжественное шествие и смена караула с пальбой из пушки у здания Музея, а также вечерний праздничный салют.
– Зря ты, Барабашка, поспешил убить этого подонка. У него есть сообщники здесь - и теперь их будет вычислить трудней. И надо было бы узнать, где здесь проход наверх, которым они пользовались, - сказал Шнобель.
– Насчет сообщников - он из вредности мог бы и соврать. Назвать невинных. А все ходы наверх я и так знаю. Ой!
– и бледный Барабашка показал на загоревшуюся на подлокотнике армчеара красную кнопку. По экрану тут же поползли цифры обратного отсчета.
– Блин! Идентификация... Через телекс! Смываемся! Не введем код отмены - сейчас рванет!
– Шнобель вскочил, опрометью бросился к выходу, увлекая за собой Барабашку. Рядом с ними, с веселым лаем, побежал и Пёс. Будто, с ним играли.
Когда они выскочили из универшопа, ускорившись просто до невероятности, то легли на землю. За спиной феерически рвануло.
– Ух!
– отдышался Барабашка, - Ну и везучие мы! Перестраховщики они, однако...
– Я о таком только читал... Садится не хозяин, а другой, за его комп, и... Всё на воздух. А Пёс умница, и быстро бегает, и под ноги не лез! И к чему дедуля-хозяин его готовил, интересно? Молодец, Пёс, умная собака!
– и Шнобель, скорее, для своего собственного успокоения, погладил животное по голове. Псина завиляла хвостом.
– Ну вот... И про вход, оказалось, ни к чему было спрашивать... Теперь его наверняка завалило. Кстати, многие наши знали, что в этом универшопе братки и урки часто тусовались. И старались туда - ни ногой. Если б не постоянный ломак - донесли бы и реввоенсовету. И надо было озаботиться. Поговаривали, что выход в Город здесь был. Через него эта шваль и лезла.
– Так, а где еще входы сюда из Города, которые ты знаешь?
– В разное время разные люди проходили сюда следующими путями: через магазин игрушек, через сауну, через потолок в туалете кафе "Фавн", через бассейн "Антарктида"... Кстати, воды там сейчас нет. А родник и небольшое озерцо - есть неподалеку, в бывшем фитнес-клубе. Кстати, с питьевой водой здесь нормально. Есть трубы с краниками. А еще - полно бутылок с ситро, с газировкой, соком, вином - в холодильных установках. Просроченные, правда - но вполне годные. Хорошо, что некогда был разработан консервант плюс... Ладно, это я уже треплюсь.
– Пора в Рай, - подытожил Шнобель.
Когда они вернулись, Рай уже навестил глава реввоенсовета. И объявил общий сбор.
Как ни странно, здешние обитатели - и члены религиозной Общины, и семейные или одинокие "самоопределяющиеся", собрались быстро и без проблем. Была поздняя ночь: наверху. А здесь, в подземке, времени суток, в общем-то, не существовало.
Бывшие наркоманы, протрезвевшие благодаря антияду и гипноизлучателю, тоже никуда не расползлись. Поскольку, собраться хакерами было предложено именно в Раю - самом огромном комплексе "Дороги".
Завсегдатаи Рая выделялись и сейчас. Но только тем, что были по-прежнему не стрижены, небриты и одеты цветасто и броско. К пришедшим "сверху" они стали относиться с уважением. Ибо, хотя собственная жизнь по-прежнему не имела в их глазах никакой цены, но спасти товарища всегда у этих странных людей считалось подвигом. В общине обитателей Рая были свои собственные установки, мировоззрение и свой порядок. Как ни странно, "умереть под кайфом" было, по их представлениям, верной дорогой в ад и пляской под дудку дьявола. И то, что хакеры спасли их товарищей из ада, зачлось как подвиг.
Религиозные общинники выделялись на общем фоне. Их лица были серьезны. И все они были одеты в камуфляж, и вооружены. Самым главным среди них был Антонов, человек средних лет, волевой и подтянутый.
После искреннего рассказа Генриха о том, что творится в городе: о хакерах, торговцах, Тараканове и Золотусском, - засидевшиеся здесь, в небытии, люди воспряли духом. Открыли для себя новые возможности, почувствовали дыхание свежего воздуха, романтику предстоящей борьбы. Генрих им всем предложил выйти на поверхность и присоединиться к восстанию.