Мнимая смерть
Шрифт:
— Турбьерн Скагестад, — произносит мужчина и подходит к нему. Он протягивает руку. Хеннинг пожимает ее.
— Хеннинг Юль.
Скагестад одет в армейскую шапку, несмотря на то что сейчас лето. Шапка свободно сидит на его голове. Резиновые сапоги тоже из зеленой армейской резины. Карманы на брезентовых брюках располагаются по бокам, спереди и сзади, снизу брюки уплотнены кожаными нашивками. Куртка гармонирует с ними по цвету и стилю. Скагестад в таком виде очень подошел бы для обложки журнала «Охота и рыбалка».
— Вы из полиции? — спрашивает он и изо всех сил швыряет палку. Кама-сутра пулей устремляется за ней. Хеннинг смотрит, как маленькие лапки отталкиваются от мягкой травы.
— Я журналист. Работаю в сетевой газете «123новости».
— «123новости»?
— Да.
— Что это за название для газеты?
Хеннинг поднимает руки вверх.
— Не спрашивайте меня. Не я его придумал.
— Но что вы делаете здесь? Тут же никого нет.
— Здесь есть вы.Это ведь вы ее обнаружили, да?
Хеннинг видит, что настроение Скагестада изменилось и стало скептическим. Большинство людей становятся скептиками, когда понимают, что сейчас у них будут брать интервью. Но этот мужчина прекрасно ответит на все вопросы, которые ему задаст Хеннинг. После того как на него напала собака, Хеннинг с чистой совестью может на него надавить.
— Я не хочу появиться в газете.
— А вам и не нужно.
Кама-сутра возвращается с палкой в зубах. Скагестад берется за ее конец и тянет изо всех сил. Собака опять начинает рычать, поймай-и-никогда-не-отпускай, и не разжимает челюсти до тех пор, пока перевес в силе Скагестада не становится очевидным. Собака тяжело дышит, язык вываливается из пасти. Она садится, взгляд ее полон ожидания. Скагестад снова кидает палку.
— Никогда не видел ничего подобного.
Хеннинг может себе это представить.
— В каком обществе мы живем? — продолжает Скагестад. — Забить камнями в Норвегии?
Он покачивает головой.
— Наверняка дело рук каких-нибудь чертовых иммигрантов.
Хеннингу хочется ответить, но он решает промолчать. Как говорил Ярле Хегсет, «когда у человека есть что-то на сердце и он начал рассказывать об этом, дай ему выговориться. Дай ему договорить до конца. Даже если тебе не нравится то, что он говорит».
— Их здесь слишком много.
Скагестад снова покачивает головой.
— Я ничего не имею против помощи людям, на родине у которых плохо, но если они хотят жить здесь, то пусть, черт возьми, соблюдают норвежские законы, уважают наши культуру и образ жизни, которые мы создавали годами.
— Может быть, это преступление совершил не иммигрант, — говорит Хеннинг.
— Ха. Раньше у нас в Норвегии камнями не забивали.
Для
— А почему вы зашли в палатку?
— Н-да, хороший вопрос. Я не уверен. Но днем раньше палатки там не было, я ведь здесь каждый день гуляю, и мне стало любопытно.
— Вы кого-нибудь видели?
— Обычно всегда кого-нибудь видишь, но только не здесь. Да и пока шел сюда, никто не бросился мне в глаза. Я живу на улице Самвиркевейен.
— Вы можете описать место преступления?
— Место преступления?
— Может быть, вы что-то заметили в палатке или что-то привлекло ваше внимание.
Скагестад тяжело вздыхает.
— Я уже рассказывал об этом полиции.
— Да, но, возможно, вы тогда вспомнили не все. Наш мозг устроен очень непросто. Мы не можем вспомнить все детали сразу после того, как пережили что-то травмирующее. По прошествии некоторого времени могут всплыть воспоминания, которые вам ошибочно казались неважными.
Я говорю как полицейский, думает Хеннинг. Но слова действуют. Он видит, что Скагестад прочесывает свою базу данных.
— Речь может идти обо всем. Звук, запах, краски, — продолжает Хеннинг. Внезапно лицо Скагестада меняет выражение. Он оживляется.
— Вообще-то я сейчас вспомнил одну вещь, — произносит он, глядя на Хеннинга. Возвращается Камасутра. Скагестад не замечает собаку.
— Помню, обратил на это внимание, когда вошел в палатку, а потом оно как-то вылетело у меня из головы.
— И что же это?
— Запах, — говорит Скагестад, восстанавливая в памяти увиденное. — Воздух был затхлым, как обычно в палатке. Но было и еще кое-что.
И тут он начинает смеяться. Хеннинг ничего не понимает.
— Я даже немного смущаюсь, — говорит Скагестад. У Хеннинга появляется желание хорошенько встряхнуть старого хрыча.
— И отчего это вы смущаетесь? — спрашивает он. Скагестад смеется, покачивая головой. Потом переводит взгляд на Хеннинга.
— Там внутри пахло дезодорантом.
— Дезодорантом?
— Да.
— Не духами?
— Нет. Мужским дезодорантом.
— Вы уверены?
Он кивает.
— Как же вы можете быть так уверены?
Он снова улыбается.
— Вот от этого я и смущаюсь, — говорит он, ничего не объясняя. Хеннинг думает, что парень вполне мог бы пытать пленников в тюрьме Гуантанамо.
— «Романс», — говорит он. Хеннинг ничего не понимает.
— От Ральфа Лорена, — продолжает Скагестад.
— Но как…
— Понимаете, я сам им пользуюсь. Этот дезодорант мне подарил внук. Вот поэтому я и узнал запах.
— А сильно пахло?
— Нет, очень слабо. Но у меня хорошее обоняние. Кроме того, как я уже говорил, я сам им иногда пользуюсь, когда собираюсь… м-м-м… встречаться с кем-нибудь.