«Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов
Шрифт:
По весне про кудри русые твои
Будут петь мне, одинокой, соловьи 32.
Текст из блокнота Короля
Рано раненко на зоре ледоход
провожала я любимого
в поход
на кисете на добро ли на
беду шила вышила я
Красную звезду . Шила вышила
удалой голове Темной ниткой
вышивала по койме .
И уехал он кручинушка моя
Бится с немцами в далекие
Края.
Отгримела всюду бурная гроза
и вернулис назиму стада
только от
ответа ни привета
ничего
Както раз в студеном
январе заскрипела подворотня
во дворе и привез мне из под
Киева сосед шитый шолком
кровю залитый кисет.
Я любви своей во век не
изменю Выйду в поле рано
на межу буду плакать буду
милого я звать
буду слезы
на дорогу проливать.
где поддет моя горячая
слеза, разцветут анютины
глаза я цветочек нежно бережно
сорву соловя весной из
рощи позову.
А как кончится проклятая
война неувижу и не встречу
я тебя
А весной про
кудри русые твои
будут одиноки солови
Эти вариации довольно существенно изменили первоначальный авторский текст. Во-первых, песня оказывается приуроченной к идущей сейчас войне («А как кончится проклятая война»). «Кручинушка» уезжает «бится с немцами», а не с белыми. «Царицын» заменяется на актуальный для Великой Отечественной войны «Киев»; героиня вышивает только «Красную звезду», а не звезду с серпом и молотом. Во-вторых, добавляются дополнительные стихи с мотивом прорастания слез цветами. В-третьих, лексическое варьирование подчинено характерной для фольклорного бытования адаптации авторского текста (правда, в случае А.Суркова – уже стилизованного под народную традицию). В нашем примере адаптация не только обусловлена спецификой устного бытования, но и отчетливо ориентирована на фольклорную поэтику. Авторская формула с лирическим значением «На добро, не на беду» заменяется на традиционную фольклорную формулу с семантикой судьбы: «на добро ли на беду». Образ конца лета с его приметами («Отгремела громом летняя страда, / Пастухи пригнали на зиму стада») лишается конкретности и обобщается: «Отгримела всюду бурная гроза / и вернулис назиму стада». Интересно, что меняется даже временная приуроченность «плача на меже»: «Темной ночью выйду в поле на межу» – «выйду в поле рано на межу». Обусловленная лирической ситуацией тайного горя формула «темной ночью выйду» трансформируется в традиционную для народной лирической песни формулу «выйду рано». Оставляя открытым вопрос, что происходит с авторскими текстами песен в процессе устного (и письменного) бытования, коснемся скорее не текстологической, а культурно-антропологической стороны дела: как модели жизни и человеческих отношений, представленные как в авторских, так и в фольклорных песнях, влияли на сознание людей, находящихся на фронте. Каким образом песенные модели соотносились с повседневной фронтовой жизнью на индивидуальном и на коллективном уровне?
Песенные модели в жизни фронтового сообщества
Экскурс 1. «Моя любимая»: измена в жизни и песенная топика. Один из главных источников и образцов для самодеятельной (в другой терминологической системе – «наивной») поэзии является массив популярных авторских песен советского времени. Способов обращения самодеятельных поэтов к этой традиции, возможно, столько
На первых страницах блокнота И.А. Чурбанова «Стихи и дневники Рожденные в боях» есть несколько прозаических и стихотворных текстов, располагающихся единым блоком и посвященных одной (любовной) коллизии. Судя по датам, Чурбанов, скорее всего, скомпоновал этот тематический блок позднее. Не исключено, что он создал его по воспоминаниям, о чем говорит предваряющая хронологическая запись: «с 4 по 10 Авг 42 г.». Далее следует вполне мемуарный зачин: «В Дарасуне. Был в отпуску на прииске Дарасун со Сретинского В.П.У. за рекомендацией где встретился со своей старой знакомой Феней». Следующая фраза «где получилась такая картина» служит переходом к стихотворному тексту:
<Тоскует милая по мне – зачеркн .>
Тоскует милая по мне,
день и ноч все мается.
это она в Дарасуне,
на далекой стороне.
с другими обнимается.
В жестокий бой
и я с тобой,
в далекие края.
ты за другим я за<д – зачеркн .> другой.
Моя любимая.
Тоскует милая по мне
и каждый вечер плачет.
а если милый на войне
ана к другому скачет.
Описание «встречи со старой знакомой» Чурбанов комбинирует, по крайней мере, из двух песенных моделей. Интересно, что одна из них восходит к популярной в годы войны песне «Моя любимая» (1941 г.), стихи Е. Долматовского, музыка М. Блантера. Приведем текст Е. Долматовского полностью:
Я уходил тогда в поход
В суровые края.
Платком взмахнула у ворот
Моя любимая.
Второй стрелковый храбрый взвод
Теперь моя семья.
Поклон-привет тебе он шлет,
Моя любимая.
Чтоб дни мои быстрей неслись
В походах и боях,
Издалека мне улыбнись,
Моя любимая.
В кармане маленьком моем
Есть карточка твоя.
Так, значит, мы всегда вдвоем,
Моя любимая33
В одной из строф Чурбанов четко следует ритмико-интона-ционным характеристикам стихотворения Е. Долматовского, использует эффектный рефрен-концовку: «моя любимая», резонирует формулами («в жестокий бой» и «в далекие края») с подобными формулами Долматовского: «В суровые края», «в походах и боях». При этом, правда, добавляется мотив измены, явно имеющий отношение к реальным обстоятельствам биографии Чурбанова.
Собственно говоря, этот мотив составляет главную коллизию двух других строф стихотворения. Она репрезентируется при помощи антитетического параллелизма: «Тоскует <…> мается» – «с другими обнимается»; «тоскует <…> плачет» – «к другому скачет». Сочетание плясовых ритмов с ироническими параллелизмами и сложным ритмическим рисунком песни «Моя любимая» явно не удалось Чурбанову. Он предпринимает еще одну попытку, датированную «30.1.43 г». На сей раз это стихотворение эпического характера:
о ней
1) И пришлося молодцу
с милой повстречаться
тихо подошол к крельцу
и решил стучаться,
2) кто стучится кто такой
это милый Ваня,
Нука милая открой
ох и будет баня.
3) Здраствуй Феня как дела
как всегда бывало.
крепко крепко обняла
и поцеловала.
4) Моя милка молодец
только очень бойка,
был в ней шофер и кузнец.
а со мною тройка.
<кто – надпис. и зачеркн .>