Много шума из-за невесты

Джеймс Элоиза

— Я проголодался, — заметил он, — а поскольку до дома еще около часа езды, будет лучше, если мы подкрепился.

От удивления у Тесс чуть округлились глаза, но она кивнула. Очевидно, ей казалось, что молодожены не испытывают голода.

Все шло как по маслу, и единственной проблемой были его руки, которые сами по себе так и тянулись к Тесс. Тесс сидела напротив него, ее стройное тело покачивалось в такт движению кареты, и Лусиус, словно последний подлец, только и думал о том, как бы схватить ее в объятия. У него были в голове абсолютно разумные мысли

об их совместном будущем, но какая-то часть его мозга работала в совсем ином направлении.

Более того, эта мятежная часть мозга пыталась взять под контроль и его тело. Лусиус был вынужден как бы нечаянно прикрыть свои колени полой плаща. В мысли о том, что ему хочется сделать, не было ничего плохого. Более того, именно этим он и займется, как только они окажутся в своей затемненной спальне, когда после ужина пройдет достаточно времени, чтобы она успела понять, что супружеские обязанности играют незначительную роль в его жизни, хотя они в ограниченных пределах приятны — и он, конечно, постарается сделать их приятными.

На мгновение контроль над эмоциями ускользнул из его рук, и голова у него закружилась, когда он представил себе Тесс при свете свечи… и как он опускается перед ней на колени, целует ее… нет, потирает большим пальцем ее сосок. Она будет дрожать в его объятиях, а он будет страстно целовать ее сладкие губы…

Нет?

Его плоть в паху буквально буйствовала, он чувствовал, что теряет самообладание. Откинувшись на спинку сиденья, Лусиус закрыл глаза.

— Я, пожалуй, немного вздремну, — сказал он. Его голос охрип от желания, но она, конечно, этого не поймет. Он наблюдал за ней сквозь ресницы. Тесс выглядела растерянной. Это хорошо. Значит, все идет как надо. Она начинает понимать, что бурные эмоции ему несвойственны.

По правде говоря, одна бурная эмоция у него была. В этот момент все его существо превратилось в одно бушующее животное влечение. Пришлось напрячь каждый мускул, чтобы не позволить себе схватить ее, расцеловать, попросить забыть его глупость, показать ей, что он умирает от желания прикоснуться к ее губам…

В его воображении маленькая ручка Тесс прикоснулась к его губам, как она сделала прошлым вечером, и его тело охватило огнем при одном воспоминании об этом. Вот ее пальчики… прикоснулись к его шее. Представив себе это, он даже содрогнулся.

Или это вздрогнула, остановившись, карета?

Лусиус открыл глаза, сделав вид, будто сон в течение сорока пяти секунд освежил его и будто он привык так делать.

Слуга открыл дверцу. Лусиус передал ему с рук на руки Тесс, все так же безупречно одетую, как и тогда, когда они садились в карету, потом вышел сам. Он избегал встречаться взглядом со слугой.

Слуги, разумеется, могли целовать своих молодых жен в любое время дня и в любой ситуации. Этот человек, наверное, думал, что его хозяин не смог справиться со своей задачей, что у него, мол, кишка тонка.

Другой слуга стоял в сторонке, держа в охапке несколько одеял. Проклятие! Должно быть, об этом позаботился Рейф. И поскольку

Рейф был человеком абсолютно неромантического склада, можно было себе представить, чем, по его мнению, должен был стать этот пикник.

Неужели Рейф и впрямь решил, что он лишит девственности свою молодую супругу прямо в открытом поле, где на них могли наткнуться все, кому не лень, в том числе какие-нибудь отбившиеся от стада коровы?

Нет, только не он.

Лусиус предложил Тесс руку. Она мило улыбнулась ему.

— Какой чудесный день, не правда ли?

Лусиус машинально огляделся вокруг и кивнул. На скошенном лугу мистера Джессопа уже появилась изумрудно-зеленая травка. Ива начала понемногу сбрасывать в траву пожелтевшие листья. Все это выглядело весьма живописно.

— Мистер Фелтон, — сказала Тесс.

— Лусиус, — поправил ее он.

Она взглянула на него снизу вверх. Ее очаровательное личико было овальной формы. Он усилием воли заставил себя не думать об этом.

— Меня зовут Лусиус, — сказал он. От напряжения его голос звучал довольно холодно.

Тесс покраснела и, кажется, смутилась.

— Извините. Видите ли, мои родители обращались друг к другу довольно официально.

— Но наверное, не тогда, когда они были наедине, — сказал он, подумав, что его мать, несомненно, называла своего мужа «мистер Фелтон» в любой ситуации, включая самую интимную. — Я хотел бы, чтобы ты никогда не обращалась ко мне официально.

— Хорошо, Лусиус, — сказала она.

Когда Тесс произносила его имя, оно звучало чудесно. Слуга расстелил под ивой одеяла и поставил корзинку с закусками, потом встал в сторонке, уставившись на них самым возмутительным образом. Лусиус вздохнул. Он был в таком состоянии, что вполне мог оправдать самые вульгарные надежды слуги.

Лусиус приказал слугам возвратиться в карету.

— Поезжайте в Силчестер и там перекусите, — торопливо сказал он. Черт возьми, как же он ненавидел грязные намеки в их глазах. Пусть даже он был джентльменом, который, по мнению его родителей, запачкал руки работой, но он продолжал оставаться джентльменом.

Тесс ждала его, опустившись на колени на ярко-красное одеяло и открывая корзинку. Она казалась вполне довольной жизнью. Судя до всему, веселый пикник был для нее гораздо приятнее, чем чрезмерные проявления сексуального энтузиазма, о которых (Лусиус был уверен в этом) она вообще понятия не имела. В сущности, он оказался весьма заботливым мужем. Мысль об этом почему-то не доставила ему удовольствия.

— Не хочешь ли сначала прогуляться? — спросил Лусиус.

Она взглянула на него. Ей начало казаться, что муж ее подвержен частым сменам настроения. Правда, по выражению его лица этого не скажешь. Лицо Лусиуса редко выдавало его мысли. Однако она могла бы поклясться, что в карете он смотрел на нее с явным интересом, хотя потом почему-то вдруг перестал смотреть…

— С удовольствием, — сказала Тесс, поднимаясь на ноги. Если честно, то ей не очень хотелось снова тащиться к развалинам римской виллы.