Много снов назад
Шрифт:
По дороге к университету пытался собраться с мыслями. Может, дело было в Рози? Может быть, и в нем? Может быть, это касалось их обоих, что неприятно волновало, но не сказать, чтобы совсем страшило. Дугласу не было чего опасаться, поскольку их соседство оставалось вполне невинным, не учитывая ряда обстоятельств, что можно было плавно опустить, не выдав ни себя, ни девушку.
Дуглас был наверняка уверен в том, что Рози ни за что не пожаловалась бы отцу на него, насколько серьезной не была бы их размолвка. Невзирая на всё более подтверждаемое убеждение в том, что Рози умела быть непредсказуемой, она бы этому ни за что не поддалась. Девушка была совершенно не из тех, кто разбалтывал о себе направо и налево. У неё ведь наверняка и друзей было немного. Дуглас всего раз видел
Мужчина умел быть проницательным, но всё, что касалось Рози, сбивало его прицел. Она выдавалась достаточно отстраненной от семьи. Пропущенные звонки от матери, отвращенное игнорирование брата, пренебрежительный тон по отношению к отцу. Можно было предположить, что всё это было напускным и подстроенным нарочно впечатления ради, но Рози была не из тех, кто умел врать, к тому же точно, не глядя ему в глаза.
Размолвки с семьей — обычное дело, но это выдавалось куда более серьезным. Обстоятельство было неисправимым. Гудвина сложно было назвать отцом года, но Рози, будто ненавидела их всех, отделяя себя, в буквальном смысле. В конце концов, она могла быть не лучше брата, разбалованной, ленивой и пустой. Накаченная наркотиками и ботексом королева выпускного, но всё в ней выдавало сопротивление перспективе стать такой однажды. Рози целеустремленно двигалась в другом направлении, отдаляющим её от семейных ценностей фамилии Гудвин.
— Ты должен был прийти по меньшей мере полчаса назад, — Гудвин набросился на него, как сорванный с цепи пес. Глаза были красными, будто он не спал всю ночь, а взлохмаченные волосы подавали условный знак, сообщающий о растерянности мужчины. Гудвин с опаской осмотрел коридор, поторапливая Дугласа, который безуспешно раньше времени намеревался выяснить, в чем было дело. — Открывай чёртову дверь, скорее!
Дуглас открыл двери и даже не успел заметить, как Гудвин прошмыгнул внутрь, совсем как шустрый воробей. Уселся на кресло напротив стола, когда Рейвенгард продолжал не спеша снимать пальто.
— Какого чёрта у тебя здесь так холодно? — Гудвин стал потирать руки, осматриваясь вокруг. Окно было открыто. Дуглас нарочно попросил уборщицу, чтобы в безветренную и безоблачную погоду она оставляла открытой хотя бы форточку, что женщина послушно делала с недавних пор. Она даже пыталась отговорить его, но дышать в этом затхлом месте, отдающим старостью, было так тяжело порой, что лишь холодный осенний воздух, покрывающий легкие коркой льда, спасал от удушения.
Дуглас закрыл окно, прежде сел на тот самый стул, что давно пора бы уже было заменить, но он никак не находил времени. Мысль о дурацком стуле стала настолько внезапной, что мужчина сам ей поразился, ведь она была избавлена беспокойства, преследовавшего его всю дорогу к университету.
— Меня обвиняют в сексуальном домогательстве. Пятеро студенток, взявшихся абсолютно из ниоткуда, решили разрушить мне жизнь, — голос Гудвина сорвался в беспомощном вопле. Его колено нервно дергалось, пальцы выстукивали по мягкому подлокотнику. — И мне нужна твоя помощь, — прошептал мужчина, чуть наклонившись вперед.
Дуглас чуть было не выдохнул с облегчением, но обстоятельства дела были слишком серьезными для того, чтобы он решился сделать это. Выражение лица оставалось непроницаемым, будто не было в этом чего-то невероятного или невообразимого. Это удивило Дугласа, но он настолько привык не проявлять эмоций к подобного рода заявлениям, что даже забыл, как именно реагировали на это другие люди, не привыкшие подавлять своих впечатлений под строгой маской профессиональной учтивости.
— Я больше не практикующий адвокат. Меня избавили лицензии. Так я и оказался здесь, — Дуглас пытался вложить в свой голос, как можно
Следом за сомнением в том, действительно ли Гудвин был способен на подобное, Дуглас задался вопросом, было ли об этом уже известно Рози? Старик мало напоминал человека, делившегося с семьей чем-либо, что происходило с ним, хоть и был достаточно разговорчивым, что порой донимало таких несговорчивых, как Дуглас.
— По-твоему, я спятил? Конечно, я знаю об этом, — он подхватился с места, не в силах высидеть на месте дольше. Гудвин стал расхаживать из одного угла комнаты в другой. — Мой адвокат кретин. Ты же в своем деле гениален. Сколько дел ты проиграл за всю карьеру?
— Три.
— Что и требовалось доказать. Знаешь ли, я был убежден в твоем успехе, когда ещё ты был нашим студентом. Знал, ты перещеголяешь всех этих заносчивых франтов из Гарварда и Йеля, которые напрасно считают себя чем-то лучше нас, — чистейшей воды лесть, которую смог бы распознать и ребенок. Гудвин безобразно врал, в надежде пробудить в Дугласе чувство долга перед старым профессором, назначившим его однажды помощником. Тем не менее, в учебе он добивался во многом успехов сам, а не благодаря назначению, что лишь прибавило больше обязанностей. — Поработай с ним, я прошу тебя. Иначе дело будет заведомо проиграно.
— Неужели ваш адвокат настолько уж плох? — Дуглас облокотился о стол, подперев голову сложенными вместе ладонями.
— Должен признаться, я не так уж сильно ему доверяю. В конце концов, на кону стоит не только моя должность, но и репутация, — он остановился, только чтобы пронзить мужчину жалостливым взглядом, который не сработал. Дуглас всё ещё держался в стороне от этой затеи.
— Ещё и свобода, если для вас это важно, — он не мог не иронизировать.
— Важнее некуда, — Гудвин подошел к окну, напротив которого застыл. Студенты торопились на занятия, ещё наверняка не подозревая о скандале, что должен был вот-вот стать всем известным. Это была бомба замедленного действия, что должна была подорвать университетские коридоры. Дуглас был уверен, к окончанию занятий об этом уже будут знать все. Это не будут держать в тайне. Подобные сведения не задерживаются подолгу за графой секретности. — Я доверяю тебе свою жизнь, — слишком много лишнего пафоса даже для такого серьезного дела.
— Прежде чем я соглашусь, единственное, что хотелось бы знать, это правда или…? — Дуглас не был уверен в реакции Гудвина на этот вопрос, поэтому говорил осторожно, хоть и напрямую.
— Нет. Я бы ни за что… — его голос звучал чрезмерно взволновано. — Я бы не сделал этого, — Гудвин снова сел в кресло напротив Дугласа. Посмотрел мужчине прямо в глаза, дабы доказать правдивость собственных слов. А всё, что замечал Дуглас, это насколько похожи были глаза Рози к его. Тот же голубой, только разве что чище и яснее.
— Ладно, я верю вам, — он нагнулся через весь стол, чтобы похлопать старика по ладони. Дуглас действительно ему верил. — Оставьте контакты своего адвоката. Я обязательно с ним свяжусь. Сегодня же.
— Конечно, — Гудвин засуетился. Из кожаного портфеля мужчина достал визитку. Клайв Стэнли. Дуглас впервые о нем слышал.
В Вашингтоне он знал большую часть практикующих адвокатов, меняясь с каждым по очереди ролями оппонентов и союзников. Между ними не могло завязаться дружбы, но всё же профессиональное уважение было обязательным, невзирая на обстоятельства, что могли их объединять. Некоторые из них откровенное раздражали Дугласа своей надменной уверенностью, будто они способны достичь чего-угодно какими-угодно методами с крепким осознанием того, что это сойдет им из рук и в этот раз. Он всегда изучал оппонента прежде, чем выяснял обстоятельства дела, перекладывая эту задачу по большей части на Карла. Сперва это было непосильно трудной задачей, но чем дольше Дуглас работал бок о бок с теми людьми, тем с большей вероятностью мог предугадать их последующие действия и быть на несколько шагов впереди, что давало большое преимущество.