Многослов-2, или Записки офигевшего человека
Шрифт:
Правда, Ленину, как известно, замечательно ответил поэт Наум Коржавин:
Все обойтись могло с теченьем времени.В порядок мог втянуться русский быт…Какая сука разбудила Ленина?Кому мешало, что ребенок спит?. . . . . .Мы спать хотим… И никуда не деться намОт жажды сна и жажды всех судить…Ах, декабристы, не будите Герцена!..НельзяМожно ли – нельзя ли работать в России «будильником»? – вопрос замечательный. Ответ на него стоит искать бесконечно и по ходу поисков можно прийти к разным интересным выводам. Однако интеллигенция всегда была уверена: можно. Именно интеллигенция в начале XX века разбудила спящие в народе силы, в результате чего мы получили кошмар 1917 года, который длился 80 лет.
Но именно интеллигенция в застойные времена будила в нас остатки человеческого, остатки разума и остатки оптимизма. В том, что в нашей стране в 80–90-е годы прошлого века столь быстро стали происходить демократические перемены, – огромная заслуга интеллигенции: к переменам нас подготовила именно она.
А с другой стороны, куда девать мысль Бердяева: «Интеллигенция всегда охотно принимала идеологию, в которой центральное место отводилось проблеме распределения и равенства»? Кто может с уверенностью сказать, что эта цитата не имеет, скажем, отношения к сегодняшней российской интеллигенции? Впрочем, и не только российской..
Тем, кто интеллигенцию уважает, очень хочется, чтобы само это слово «интеллигент» означало не просто «умный человек», не просто «объясняльщик причин», а являлось неким званием. У нас ведь ни бояр, ни графьёв каких-нибудь или донов – нет. Так будьте любезны, оставьте нам хоть интеллигентов.
Интересно, что интеллигенцию, как правило, отрывают от народа: вот, мол, есть народ, а есть – интеллигенция. При этом, опять же как правило, интеллигенцию можно оценивать, критиковать, ругать, народ же всегда – вне критики и вне подозрений. То есть народ – всегда хорош, а про интеллигенцию надо еще подумать.
На самом деле в данный момент на данной территории никого кроме народа-то и нет. Как ни покажется кому-то парадоксальным, однако интеллигент – это тоже часть народа. Как писала Анна Андреевна Ахматова – великая русская интеллигентка: «Я была тогда с моим народом там, где мой народ, к несчастью, был».
Придуманное большевиками словосочетание «народная интеллигенция» – на самом деле бредово по сути. Интеллигенция всегда народная, потому что она – часть народа. Вы же не можете сказать: «Я пожал его человеческую руку», потому что рука – это часть человека.
Лучшая или не лучшая часть народа интеллигенция – вопрос обсуждаемый. Но то, что часть – безусловно. И поэтому требовать, чтобы часть принципиально отличалась от целого, – нелепо и глупо. Так же как нелепо и глупо оценивать эту часть в отрыве от целого.
Критикам интеллигенции хотелось бы объяснить следующее: если вы считаете, что интеллигенция – лучшая часть народа, тогда на ней действительно лежит определенная часть вины за то, что происходило с моей страной в XX веке: не предупредила, не объяснила, объяснила не то, вела не туда. Если же, с вашей точки зрения, она – худшая часть народа, то тогда почему вы от нее постоянно чего-то требуете? Действительно, у нас очень любят интеллигенцию ругать, не забывая при этом от нее что-нибудь потребовать.
Для меня лучшее определение интеллигентности дал все тот же Дмитрий Сергеевич
Кстати, определение выдающегося академика свидетельствует о том, что интеллигентность определяется не уровнем образования, а определенным пониманием жизни. Поэтому какой-нибудь, условно говоря, видный ученый может быть вполне даже и не интеллигентом, а полуграмотная бабушка из деревни относиться к миру и к жизни как подлинный интеллигент.
И последнее. Пожалуй, в этой книге не найдешь главы, в которой бы одно слово столь часто повторялось. Я понимаю, сколь часто употреблял здесь слова «интеллигентность», «интеллигент». Но что поделать: нет у этих слов синонимов. Вот практически у всех других имеются, а у этих – нет.
Быть может, в разговоре об интеллигенции – это и есть самый главный вывод, а?
…В восприятии большинства людей слова «интеллигентность» и «искусство» находятся где-то рядом. Пожалуйста. В «Многослове» они идут один за другим.
Поговорим, как говорится, за искусство.
Искусство
Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины.
Искусство… Искушение… Искусственный… Искусство – это искушение искусственным, так что ли получается?
В общем, так. И в первом «Многослове» именно такое определение и есть. Ведь любое произведение искусства (как и литературы, впрочем) рассказывает о том, чего на самом деле не существует; о тех людях, которые никогда на этом свете не жили.
В этом смысле Анна Каренина ничем принципиально не отличается от Колобка, а Раскольников – от собаки Баскервилей. Мы привычно вздыхаем: балет, мол, условное искусство. А драматический театр – безусловное, что ли? Когда Иван Иванович Иванов утверждает, что он – принц датский по имени Гамлет, тут как с условностью? Когда влюбленные на сцене долго поют (называется – опера) вместо того, чтобы попросту сказать: «Я тебя люблю» и отправиться на сеновал, – разве это не условное искусство, чтоб не сказать – искусственное? А ежели на драматическую сцену, обливаясь потом, вываливаются люди в шубах, при этом дрожа и вздыхая: «Холодно здесь, не топлено», – это, что ли, не условно?
Один известный российский режиссер рассказывал мне, как ставил спектакль в Японии. В одной из сцен надо было пить водку. Режиссер попросил принести бутылку, наполненную водой. «Зачем?» – удивился актер. «У нас вода будет играть роль водки», – объяснил режиссер. «Но ведь, если водки нет, значит, есть условность, – продолжал удивляться актер. – Вы ведь все равно приглашаете зрителя играть в некую игру. Почему вам кажется, что, если из бутылки наливать воду, – зритель поверит, что это водка, а если просто сделать жест, будто вы наливаете что-то в стакан, – не поверит? Почему вы так не доверяете зрителю?» Режиссер не знал, что ответить, но понял, что степень условности бывает разной.