Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.
Шрифт:
Существует много способов добиться своего. Кикаха применял до сих пор лишь один из трех приемов, которым научил его шаман, Абсакосо.
Он сел и снова уставился на экран. Сейчас он представит Анану и Рыжего Орка в виде марионеток, которыми управляют, дергая за ниточки. Через какое-то время они перестанут быть людьми — по крайней мере, в его восприятии — и станут просто деревянными куклами с подвижными конечностями.
Однако, покуда с экрана доносились усиленные динамиками звуки, Кикахе будет очень трудно игнорировать их. Стоны, издаваемые Ананой, все время возвращали его
— Эй! Я — Кумас!
Кикаха вскочил с кресла.
— Да ну? А может, ты и есть Рыжий Орк, вздумавшй показать мне еще один из своих фокусов?
Человек на экране улыбнулся, хотя лицо его осталось напряженным:
— Я тебя не виню. Мой отец взращивает в людях подозрительность, как рыболовы — червей для наживки.
— Если ты действительно его сын... его клон... чем ты можешь это доказать? И какое мне дело?.. Чего ты хочешь от меня?
— Партнерства. Мой отец отправился в мир Зазеля. Он оставил меня главным, поскольку доверяет мне больше всего, — хотя это мало о чем говорит. Я всегда был послушен ему и никогда не выказывал никаких признаков честолюбивых устремлений. Он считает меня робким и замкнутым, больше склонным к чтению, сочинительству и приобретению знаний. В этом он отчасти прав. Но я ненавижу его не меньше, чем братья. Но, в отличие от них, мне удалось скрыть свои истинные чувства.
Он на мгновение умолк, явно пытаясь унять учащенное дыхание.
— Ты хочешь, чтобы я помог тебе убить его? — спросил Кикаха.
Кумас, шумно сглотнув, кивнул:
— Да! Я много о тебе знаю — в основном от отца, хотя у меня есть и другие источники информации. Я признаю, что мне не хватает уверенности в себе для выполнения задуманного.
— Что ты имеешь в виду?
Сердце у Кикахи так и колотилось; и ему тоже пришлось справляться со своим участившимся дыханием. Безнадежность внезапно сменилась надеждой. Если тоан не затеял с ним очередную игру.
— Об этом мы сейчас поговорим. Я покажу тебе, что я не мой отец, сделав нечто такое, чего он никогда бы не сделал. Смотри!
Внезапно на стене рядом с экраном замерцал прямоугольник размером с дверь.
— Шагай через врата в мою комнату.
Хотя подозрения Кикахи все еще не рассеялись, от такого приглашения он отказаться не мог. Мгновение спустя очутился в просторной, по-спартански декорированной и обставленной комнате. Вдоль стен шли полки с книгами, свитками манускриптов и компьютерными дискетами в виде кубиков. Постель в комнате выглядела старомодной, одной из тех, какие свисали с потолка на цепях. Вдоль всей противоположной стены тянулся письменный стол.
Кумас — если это и правда был Кумас — стоял посреди комнаты. Лучемет лежал на краю стола, ближе к Кикахе.
Он мог схватить его раньше тоана. Кумас протянул вперед раскрытые ладони.
— Видишь! У меня нет оружия, кроме этого лучемета. И в доказательство своего доверия я не стану препятствовать тебе забрать его. Батарея вставлена; он готов к стрельбе.
Хотя
— В этом нет необходимости — во всяком случае, пока. Где Анана?
Кумас повернулся к пустому пространству на стене как раз над столом.
— Шешму, — проговорил клон, что по-тоански значило «откройся».
Часть стены превратилась в экран, и на нем появилась Анана, купающаяся вместе с несколькими женщинами в большом бассейне под открытым небом. Похоже, Анане было весело с ними. До Кикахи отчетливо доносились их возгласы и визг.
Кумас произнес еще одно слово, и громкость уменьшилась до едва слышной.
— Как видишь, она вполне счастлива. Она поверила в отцовскую ложь, будто тот спас ее от Джадавина, когда Джадавин — по словам отца — вторгся во вселенную ее родителей. И она считает, что ей всего восемнадцать лет, и глубоко любит моего отца.
Грудь Кикахи на мгновение снова наполнилась обжигающе-горячей жидкостью.
— Анана! — тихо простонал он, а затем, помолчав, добавил: — Что будет, когда она узнает правду? Как сможет он помешать ей прочесть исторические хроники или услышать случайно оброненную кем-то фразу, противоречащую его словам?
Кумас с любопытством поглядел на него.
— Я думал, тебя будет волновать только одно — как нам убрать моего отца, — сказал он. — Но тебя, похоже, больше всего беспокоит Анана. Должно быть, ты действительно любишь ее.
— Вне всяких сомнений! Но полюбит ли она меня опять когда-нибудь?
— Поживем — увидим, — резко ответил Кумас. — А сейчас у нас, с твоего позволения, есть нечто куда более важное. Если мы не займемся этим, то у вас с Ананой вообще не будет никакого будущего. Как, впрочем, и у меня.
— Согласен. Пускай пребывает в счастливом неведении до тех пор, пока не настанет время, когда ей придется сказать правду.
Они сели за стол. Кикаха вкратце рассказал тоану свою историю. Когда он упомянул о том, что Рыжий Орк собирается дезинтегрировать вселенные и начать все сначала, сотворив себе новую, то увидел, как Кумас побледнел и задрожал.
— Этого я не знал! Отец рассказал о своих планах только тебе, поскольку был уверен, что ты не сможешь проболтаться.
— Кстати, сколько у тебя осталось братьев?
— Нас — четверо, если только ты и вправду не убил Абсалоса.
— Убил.
— Тогда из первоначальных девяти в живых осталось трое. Ашателон, Вематол и я. Ашателон с Вематолом настаивают на желании сопровождать нас в Пещерный мир. Они хотят принять участие в убийстве отца.
— Чем больше, тем веселее, — хмыкнул Кикаха.
Но думал он о том, что не может доверять ни одному из клонов, хотя Кумас, похоже, отличался от прочих. Возможно, Рыжий Орк поэкспериментировал с генами клонов. Или влияние окружающей среды оказалось более сильным, нежели предполагал Владыка. В любом случае ему придется держать с ними ухо востро, хотя он сомневался, что братья будут опасны для него, пока жив Рыжий Орк. Они боялись отца, и им понадобится вожак, который не испытывает подобного чувства. А уж потом, как шакалы, помогавшие льву на охоте, они могут наброситься на Кикаху.