Модель
Шрифт:
Он думал, что доставшееся ему время — это время таких, как он…
…Вовина глупость отзывалась не то чтобы подлостью — пакостью.
Во всяком случае, ума понять, что ему досталась пусть глупая — умная обошла бы такого стороной — но красавица, ему не хватало. А красавицу нужно, кроме прочего, еще и одевать и обувать, давать деньги на косметику — на это ему тоже не хватало ума.
И Бау ходила в прошлогодних блузках, донашивая колготки, купленные еще мной.
Не
Он не понимал, что желания существуют.
Удел ничтожеств — уверенность в том, что все люди такие же, как они…
…Наша общая знакомая, ее одноклассница Ася, как-то встретив меня во дворе, сказала, улыбаясь по-женски ехидно:
— Встретила я Танькиного недавно — спросила его: «Ты в ней уверен? Она так часто отъезжает от дома…», а он отвечает: «В Таньке? Да она влюблена в меня как кошка!»
В качестве комментария к словам Аси, я пожал плечами — как выглядят влюбленные кошки, я не знал.
Но когда Ася спросила меня:
— Дядя Петя, почему она у тебя хуже всех одетая ходит? — Я промолчать уже не сумел, хотя и не признался в том, что мне не хотелось наряжать ее для другого мужчины:
— Не у меня, а у дерьма из Кубинки…
…Не более простого способа понять убогость мужчины, чем взглянуть на обувь его женщины.
Вову-из-Кубинки я практически не видел все последнее время; но того, что происходило с ней, мне было вполне достаточно для того, чтобы понять его убогость.
Вовин мир был ограничен доступностью его понимания, и потому он жил в несложном мире. Вова представлял себе только тот мир, который видел. А так как видел он не много, то, по его мнению, ничего стоящего за пределами работы в Кубинке и рыбалки на Можайском водохранилище не было.
Все, что было выше его понимания, для него попросту отсутствовало.
И он не выпускал и себя, и ее за пределы этого круга…
…Туфли на высоких каблуках, которые я покупал ей когда-то, сменились стоптанными ботинками…
…Так она и жила: издерживаясь, стесняясь своей нищеты при живом мужчине, урезая себя во всем и донашивая трусы, которые еще я ей покупал: цвета морской волны с оранжевой каемочкой…
…Однажды она зашла ко мне под вечер и, уже раздеваясь, сказала:
— Давайте, дядя Петя, по-быстренькому, а то у меня последний автобус из Кубинки в поселок «Металл-Завода» уходит в девять. А идти через лес страшно.
— Он что же, не встречает тебя, когда ты задерживаешься? — спросил я; и она замялась:
— … Встречает. — Но по тому, как она это сказала, я понял, что она врет.
Иногда понять, что человек врет, бывает так же легко, как понять, что человек говорит правду.
И тогда я не в первый раз не сказал ничего.
С
Слои краски подсыхали в углу мастерской…
…Не то чтобы между мной и Бау не происходило ничего интересного — просто интересное это происходило под неизвестным мне знаком: и не минус, но и не плюс…
— …Дядя Петя, я хочу пойти в автошколу, учиться водить машину.
— Бау. современный цивилизованный человек должен уметь хорошо пользоваться компом, знать иностранный язык и уметь водить машину, — ответил ей я, заодно приняв то, что современным цивилизованным человеком я сам не являюсь — если исходить из высказанного мной.
— А кто за это заплатит?
— Я. — Мысли о том, что за все это мог бы заплатить ее Вова, мне и в голову не пришло.
— Дядя Петя, я могу взять кредит на машину, но тогда нам с Вовой жить будет не на что, — говоря это, моя Бау, кажется, как-то не заметила того, что сваливает на меня проблемы своего Вовы.
И я даже не вздохнул:
— Я помогу тебе. — Мысли о том, что я начинаю кормить не только ее, но и Вову, мне даже в голову не пришло.
— Хорошо вам, дядя Петя, вы такой свободный, — прошептала она; а я, постепенно привыкший к ее поглупению и вынужденный говорить только то, что должно быть ей понятно, ответил:
— Я заработал свою свободу…
…А между тем Бау делала карьеру.
Образование, полученное ей, принесло не только цветы, но и плоды; а о том, что она училась на деньги, заработанные мои трудом, как-то не вспоминалось.
Вова оставался Вовой; и ему все было просто. Если мужчине не сложно с женщиной, достигшей больших успехов, чем он сам — этот мужчина альфонс.
А она не хотела этого замечать…
…Однажды, одеваясь перед зеркалом, Бау проговорила:
— Родилась я Таней Епифановой, потом вышла замуж и временно стала Таней Авченко, а скоро кем я стану окончательно?.. — Слушая ее, я задумался о своем, вернее о ее, и не только не ответил ей, но даже не помог ей застегнуть лифчик.
Дело в том, что то — кем она станет скоро, я понимал.
Но этим пониманием делиться я не мог — мне было больно перед самим собой: подстилкой под дерьмо…
…А потом наступил момент, когда она сама сформулировала мое молчание:
— Вы считаете моего Вову быдлом? — спросила она; я промолчал и просто поднял на нее глаза.
И в моих глазах Бау прочитала ответ на свой вопрос.
— Дядя Петя, вы же плюете в мое лицо.
Ответить на ее слова я мог только одним:
— Никогда не ставь свое лицо туда, куда приличным людям хочется плюнуть…