Мое ходячее несчастье
Шрифт:
Эбби подпрыгнула и, обхватив меня руками и ногами, принялась целовать в щеки, губы и шею. Мы поднялись по лестнице и прямиком устремились в спальню.
Следующие четыре дня в ожидании звонка от Адама мы с Голубкой коротали время, валяясь в постели или сидя на диване с Тотошкой перед телевизором. Наконец во вторник вечером, в перерыве между двумя сериями старого ситкома, мой телефон зазвонил. Мы с Эбби переглянулись.
— Алло?
— Бешеный Пес, жду тебя через час в «Китон-холле». Надеюсь, ты в форме, дружище,
— До скорого. — Нажав отбой, я встал и сказал Эбби: — Оденься потеплее, малыш. Здание старое, и на каникулы там, скорее всего, отключили отопление.
Эбби, весело пританцовывая, направилась в спальню. Я улыбнулся: не каждая девушка так обрадуется перспективе наблюдать, как ее парень машет кулаками. Неудивительно, что я влюбился в мою Голубку.
Я надел куртку с капюшоном, обулся и стал ждать Эбби у входной двери.
— Я готова! — Голубка появилась на пороге спальни и, ухватившись за косяки, замерла в кокетливой позе. — Ну как? — Она выпятила губы, изображая не то модель, не то утку.
Я оглядел ее с головы до ног: белая футболка, длинный серый кардиган, голубые джинсы в обтяжку, заправленные в высокие черные ботинки. Голубка просто прикалывалась, щеголяя передо мной во всем самом старом и ненарядном, но у меня при виде ее дух перехватило.
Она опустила руки и вздохнула:
— Отстой, да?
— Нет, — сказал я, не находя нужных слов. — Очень даже ничего.
Одной рукой я открыл дверь, а вторую протянул Эбби. Она, подпрыгивая, приблизилась ко мне, и мы переплели пальцы.
«Хонда» завелась не сразу, но все равно в «Китон» мы приехали с запасом. С дороги я позвонил Трентону и теперь молился, чтобы он меня не подвел. Мы с Голубкой стояли у потемневшей от времени северной стены здания. Южный и западный фасад были закрыты стальными лесами. Старейший университетский корпус готовился к косметическому ремонту.
Я зажег сигарету, затянулся и выпустил дым через нос. Эбби сжала мою руку:
— Я с тобой.
В здание стали пробираться зрители. Для конспирации припарковав машины на соседних улицах, они подходили к корпусу пешком и влезали по пожарной лестнице с южной стороны. С каждой минутой народ прибывал все активнее.
Я нахмурился: место было выбрано явно неудачно. Последний бой в году всегда привлекал серьезных игроков, которые приходили заранее, чтобы сделать ставки и занять хорошие точки обзора. Менее опытных зрителей тоже бывало больше, чем обычно: они являлись в последний момент, и им приходилось тесниться в задних рядах, у самой стенки. В этом году играли по-крупному. «Китон» находился на окраине кампуса, что хорошо, но подвал у него был маленький, что плохо.
— С выбором места Адам, похоже, не напрягался, — проворчал я.
— Теперь уже ничего не изменишь, — ответила Голубка, оглядывая бетонные
Я достал телефон и отправил Трентону эсэмэску, шестую по счету. Эбби прошептала:
— Ты сегодня нервничаешь…
— Успокоюсь, когда Трент притащит сюда свою чертову задницу.
— Не плачь, девочка, я здесь, — тихо сказал Трентон, незаметно подкравшись.
Я облегченно вздохнул.
— Как жизнь, сестренка? — спросил он, одной рукой приобнимая Эбби, а другой шутливо отталкивая меня.
— Прекрасно! — весело сказала она.
Я за руку повел Голубку к заднему фасаду, оглядываясь на Трентона, который шел следом:
— Если вдруг нагрянут копы и мы разделимся, то встречаемся в «Морган-холле», договорились?
Брат кивнул. Я остановился у открытого низкого окна.
— Издеваешься? — вытаращился на меня Трентон. — Да сюда даже Эбби вряд ли протиснется!
— Пролезешь, — успокоил его я и первым нырнул в темноту подвала.
Голубка, уже привыкшая входить на арену не с парадного входа, недолго думая, пригнулась к стылой земле и проскочила в окно, упав прямо ко мне на руки. Через несколько секунд в проем, пыхтя, ввалился Трент. Приземлившись на бетонный пол, едва удержался на ногах.
— Скажи спасибо, что я люблю Эбби, — проворчал он, отряхивая рубашку. — Ради кого попало не стал бы все это терпеть!
Я подпрыгнул и одним движением закрыл окно.
— Нам туда. — Я повел Голубку с Трентоном к арене.
Мы довольно долго петляли подвальными коридорами, шаркая по рыхлому бетону. Наконец вдали показался свет, послышался гул голосов. Мы в очередной раз повернули, и Трентон вздохнул:
— Никогда нам отсюда не выбраться!
— Иди за мной, и все будет в порядке, — сказал я.
По мере того как мы приближались к месту боя, шум толпы становился громче. Вскоре уже можно было различить голос Адама, выкрикивавшего имена и цифры в мегафон.
Я остановился в комнате, примыкающей к арене, и оглядел парты и стулья, накрытые белыми простынями. Стало не по себе. Место плохое, опасное. Зря я привел сюда Эбби. Если начнется драка, Трентон защитит Голубку, но где он спрячет ее от толпы? Здесь, среди старого хлама? Мне это почему-то не понравилось.
— Как собираешься действовать? — спросил брат.
— По принципу «разделяй и властвуй».
— Что будешь делить?
— Тушу Сэвиджа на части.
Трентон энергично кивнул:
— Неплохой план.
— Голубка, стой возле этой двери, ладно?
Эбби широко раскрытыми глазами смотрела на арену, вокруг которой уже творилось бог знает что.
— Голубка, ты меня слышишь? — Я дотронулся до ее руки.
— А? — Она повернулась ко мне и заморгала.
— Прошу не отходить от этой двери. И держись все время за Трентона.
— С места не сдвинусь, — сказала Эбби. — Обещаю.