Мое ходячее несчастье
Шрифт:
— Это неправильно.
Легче всего было бы поддаться действию алкогольных паров, решив, что, каким бы ни оказался завтрашний день, за ночь с Эбби не жалко заплатить любую цену. Но я боролся с соблазном. Я хотел близости, но сильнее гормонов была боль при мысли о том, что утром Голубке станет стыдно. Я прижался лбом к ее лбу. Если она действительно решилась, я должен это услышать.
— Ну давай, — прошептала она мне в рот.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сказала.
— Все скажу…
— Тогда скажи, что ты моя, что мы снова вместе. Иначе
— Разве мы по-настоящему расставались?
Мне этого было недостаточно. Я покачал головой, задевая губами ее губы, и умоляюще проговорил:
— Скажи. Я должен знать, что ты моя.
— Я стала твоей, как только в первый раз тебя увидела, — с мольбой в голосе проговорила она.
Несколько секунд я смотрел Эбби в глаза. Потом улыбнулся в надежде на то, что она сказала правду, а не просто поддалась влиянию момента. Я наклонился, нежно поцеловал Голубку, она потянула меня к себе, и я медленно вошел в нее, чувствуя, будто все мое тело тает.
— Скажи это еще раз, — попросил я, не до конца веря собственному счастью.
— Я твоя, — выдохнула она. — Хочу, чтобы мы никогда больше не расставались.
— Обещай мне, — проговорил я, не останавливаясь.
— Я люблю тебя и буду любить всегда.
Говоря это, Эбби смотрела мне прямо в глаза, и я наконец-то ощутил всю серьезность ее слов. Мы примагнитились друг к другу губами, ритм наших движений убыстрился. Больше ничего не нужно было говорить. Впервые за несколько месяцев все в моей жизни встало на свои места. Эбби выгнула спину и обхватила меня ногами. Я так долго был лишен возможности дотрагиваться до ее кожи, что теперь делал это с жадностью изголодавшегося человека. Прошел час, потом еще час. Я уже выбивался из сил, но останавливаться не хотел. Боялся, что тогда я проснусь и окажется, будто ничего этого не было.
Я зажмурился, почувствовав, как первый солнечный луч осветил мое лицо. Ночью я не спал, потому что знал: утром все закончится. Эбби пошевелилась, и я стиснул зубы. Мне не хватило этих нескольких часов, проведенных вместе с ней. Я был не готов расставаться.
Эбби потерлась лицом о мою грудь. Я поцеловал Голубкины волосы, потом лоб, потом щеки, шею и плечи, потом бережно поднес к губам ее руки и стал целовать запястья, ладони, пальчики. Мне хотелось крепко обнять Эбби, но я удержался. В третий раз с тех пор, как я впервые привез ее к себе домой, мне захотелось плакать. Сейчас она проснется, вспомнит вчерашнее, почувствует злость, досаду, обиду и уйдет от меня насовсем. Я всегда так любовался ее глазами, в которых переливались разные оттенки серого, но сейчас боялся в них смотреть.
Эбби улыбнулась, не размыкая век, и я опять поцеловал ее, в ужасе ожидая, что она вот-вот очнется.
— Доброе утро, — сказала она, не отрывая губ от моего рта.
Я приподнялся и снова принялся целовать Голубку. Обхватив ее руками, уткнулся лицом ей в шею, чтобы вдохнуть любимый запах, прежде чем она хлопнет дверью.
— Ты сегодня какой-то тихий, — сказала
Я покачал головой:
— Все в порядке.
— Точно? Или я что-то пропустила?
— Просто не хотел тебя будить. Может, поспишь еще?
Эбби откинулась на подушку и взяла меня за подбородок.
— Какого черта с тобой происходит? — спросила она, напрягшись всем телом.
— Засыпай, Голубка. Пожалуйста.
— Что-то случилось? С Америкой?
Она села. Я тоже сел и протер глаза.
— Нет. С Мерик все нормально. Они с Шепом пришли домой около четырех, спят. Еще рано, давай и мы поспим.
Эбби обвела взглядом комнату, восстанавливая в памяти вчерашние события. Я взял ее лицо обеими руками и в последний раз поцеловал, готовясь к тому, что сейчас она вспомнит, какое шоу я устроил на вечеринке.
— Ты не спал? — спросила Голубка, обнимая меня за талию.
— Не смог заснуть… не хотел…
Она поцеловала меня в лоб:
— Что бы там у тебя ни произошло, мы это переживем. А пока поспи. Проснешься — все уладим.
Такого ответа я не ожидал. Приподняв голову, я стал изучать Голубкино лицо:
— Что ты имеешь в виду? Что мы должны пережить?
Она нахмурилась:
— Я не знаю, с чего ты сегодня такой странный, но в любом случае я с тобой.
— Со мной? Ты остаешься? Здесь, у меня?
— Да, — озадаченно проговорила она. — Я думала, ночью мы это обсудили.
— Конечно, — сказал я, энергично кивнув.
Вид у меня, наверное, был совершенно дурацкий. Эбби прищурилась:
— Ты ждал, что я встану злая на тебя, да? Ждал, что уйду?
— Ну а разве это не было бы на тебя похоже?
— Вот из-за чего ты сам не свой? Всю ночь гадал, как я поведу себя, когда проснусь?
Я заерзал:
— Прости, что вчера все так вышло… Я напился, стал ходить за тобой, как маньяк, потом насильно утащил тебя с вечеринки, а потом мы…
Я покачал головой, содрогаясь от отвращения к себе.
— А потом был лучший секс в моей жизни, — сказала Эбби, улыбаясь и сжимая мою руку.
Я усмехнулся, с трудом веря собственным ушам:
— Так, значит, все хорошо?
Эбби приложила ладони к моим щекам и нежно меня поцеловала:
— Да, дурачок. Я же тебе обещала, забыл? Я сказала все, что ты хотел услышать, мы снова вместе, чего же тебе еще не хватает?
Я задержал дыхание и проглотил подступившие слезы. Мне до сих пор не верилось.
— Перестань, Трэвис, я люблю тебя, — сказала она, гладя мои веки своими тонкими пальцами. — Эта глупая ссора могла бы закончиться еще в День благодарения, но…
— Погоди… Что «но?» — прервал ее я, отстраняясь.
— Тогда я была готова все замять, а ты сказал, ты устал от попыток сделать меня счастливой, и после этого я не смогла признаться, как ты мне нужен.
— Ты смеешься? Я же просто хотел сделать так, чтобы тебе было легче! А самому мне было паршивее некуда! Ты знаешь об этом?