Мое королевство (Химеры - 2)

Ракитин Андрей

ВМЕСТО ЭПИЛОГА.

Была вторая половина дня, ближе к закату, когда неопределенного возраста мужчина без особых примет спрыгнул с разогретой зноем брусчатки на песчаный морской берег, и мост растаял в мареве за его спиной. Был мужчина русоволос и сероглаз, сухощав и ловок в движениях. Одежду его составляли мягкие на шнуровке, хорошие, но сильно истоптанные сапоги, короткие брюки из руан-эдерской дерюги с обтрепанными краями, перетянутые широким поясом с ножом в порыжелых ножнах, и распахнутая на груди рубашка, жесткий воротник которой натер до красноты крепкую шею. За плечами у мужчины болтался на широких лямках выгоревший вещевой мешок.

Мужчина недоуменным взглядом обозрел находящуюся

у него в руках роскошную широкополую шляпу, зачем-то подул на пышные страусиные перья и одним коротким движением отправил шляпу через плечо. Не коснувшись воды, шляпа растворилась в воздухе. Мужчина обернулся к морю, присвистнул и долго, задрав голову, провожал взглядом орущих чаек. Потом перевел взгляд ниже и дальше и присвистнул снова. Перед ним были развалины маяка. Что это маяк, указывали, собственно, только местоположение башни и отсутствие рядом других строений. Да и над башней пронесся какой-то катаклизм, оставив от нее полтора яруса, а остальные неровными обугленными глыбами валялись тут же. Верх башни точно аккуратно срезало ножом, если, конечно, можно вообразить нож подобных размеров. Среди глыб воткнулись обрушенные балки, лестницы и остатки перекрытий. Мужчина, возможно, рассчитывая найти что-либо интересное, подошел ближе. Нельзя сказать, чтобы не нашел, хотя по его лицу трудно было решить, доволен ли он своей находкой. Это была женщина - не мертвая, а потерявшая сознание, в чем он убедился, нащупав пульс на ее шее мозолистым пальцем. Ее ударило по виску упавшим камнем, ударило вскользь, содрав кожу, облепившие рану бронзовые мухи поднялись с недовольным жужжанием. Ощупав находку и убедившись что других серьезных повереждений нет, мужчина поднял ее на руки, бормоча, что вредно лежать на земле и в таком месте, и отнес подальше, где случайно упавший камень или деревяшка не могли завершить свое дело. Там он вытащил из мешка такой же белесый, как и вся его одежда, плащ, подстелил на песок и устроил незнакомку на нем. Сосредоточенно подумав, жидкостью из фляжки, извлеченной из того же мешка, обмыл рану и замотал тряпицей. Оценил дело рук своих, приложился к фляжке и опять полез в развалины. Он появился оттуда через несколько минут, спугнув топающую по берегу чайку, держа в руках острый, слегка припорошенный пылью клинок. Задумчиво взвесил его на руке - меч оказался легковат, покачал, полюбовался, оттерев, сиянием граней. Еще раз взглянул на закопченные развалины. Его смущало отсутствие людей. Даже трупов. Судя по уцелевшим следам, внутри маяка происходило неслабое сражение. И вот... Солнце медленно опускалось в море. Пора было позаботиться о ночлеге.

Устраивая лежбище в сухой песчаной яме под сосновым выворотнем и запасая топливо на ночь, бродяга успевал время от времени влить в губы незнакомки две-три капли воды с платка, который смачивал тут же, в родничке среди папоротников и лапчатки, и убедиться, что жилка на шее бьется, хотя женщина все еще оставалась без сознания. При свете костерка бродяга, наконец угомонившись, осмотрел ее еще раз и ощупал одежду: одежда была мужская, но изящная, очень хорошей выделки замшевые брюки и сапожки, рубашка из тонкого полотна. А белье... Лицо женщины, отмытое от грязи и крови, было немолодым и очень усталым. Такая, пожалуй, не поразила бы с первого взгляда в толпе. А во второй смотреть не стоило. Затягивало.

– Да ты красавица, моя милая, - пробормотал мужчина, подбрасывая ветки в костер.

Утром следующего дня с женщиной на руках он вошел в небольшой курортный городок Ле Форж.

Ле Форж. Предместье Эрлирангорда, 17 верст. Основан неким м.Форжем, отправившимся на воды и попавшим на это место. Характеризуется мягким климатом, здоровым воздухом и наличием большого числа минеральных источников. Один из оных признан святым и является

местом поклонения как христиан, так и почитающих Хранителя. В обычное время население поселка составляет полторы тысячи душ, но в сезон увеличивается втрое. (Живописная Метральеза. Эрлирангорд и окрестности. Том 2, год издания 1870.)

Этим летом на курортников был неурожай то ли мужчина пришел слишком рано, только главная и единственная улица городка была пуста насквозь - если не считать, конечно, одинокой курицы, роющей пыль, и следов коровьих копыт и "лепешек", оставшихся с утра. Незнакомец шел, твердо ступая, и вялые георгины из окрестных палисадников махали ему рыжими головками. Улица постепенно расширялась, а дома выросли до двух этажей. На железные ставни, запирающие витрины, бросали тень веселенькие полосатые маркизы, вывески свидетельствовали о назначении лавочек, а над городом блестели в нарождающемся солнце церковная колокольня и пожарная каланча. Незнакомец огляделся:

– И где тут, интересно, гостиница?

– Она закрыта. И проходи, пожалуйста, ты мешаешь мне размышлять о тщете сущего.

– О... чем?
– на офонаревшего бродягу взирал, подпирая уличный фонарь, длинный мальчишка в весьма потрепанной одежде, но с перевязью от меча через грудь. К перевязи крепилась туго набитая почтовая сумка. Свободной рукой парень нежно прижимал к себе еще охапку газет. Развернутый к зрителю крупный заголовок вещал, что это "Утро рыцаря." Вопрос младый вьюнош проигнорировал.

– Э-э, - сказал бродяга как можно вежливее.
– Не будет ли любезен мессир подсказать, где отыскать место для отдыха. Моя спутница в нем нуждается. И во враче.

– Врача нет. Ничего нет. А я дурак.

Парень кинул на землю и яростно пнул ни в чем не повинные газеты. Вслед за ними отправилась сумка.

– Пойдемте, я отведу вас к аптекарке. Она дура, но сдает комнаты.

И размашисто зашагал к ему одному известной цели.

Целью этой был аккуратный домик, прятавшийся в густом абрикосовом саду за поворотом улицы. Некрасивая черненькая девица, стоя на деревянном крылечке, вытряхивала половики.

– Это она?
– спросил с интересом бродяга.

– Нет, это Лиза. Лиза, Муся у себя?

– Нет, к зеленщику пошла. А это кто?

– Человек, - сказал парень.
– Он комнату ищет.

– А-а, - Лиза еще раз яростно встряхнула цветастую тряпку.
– Разувайтесь и проходите.

Бродяга, по причине занятости рук, не разулся, но прошел. В прихожей было полутемно и пахло травами. В набитой мебелью комнатке этот запах стал еще гуще. К нему примешался запах свежей краски. Бродяга положил свою ношу на кровать, разогнулся и глубоко вздохнул:

– Хорошо-о. И все же, как насчет доктора?

Брови Лизы изогнулись домиком:

– А вы разве не знаете, что всех врачей еще третьего дня препроводили конвоем в столицу на случай беспорядков?
– Произнеся на одном вздохе эту длинную фразу, она посмотрела на гостя испытующе своими сливовыми глазами.

– Видите, мазель, я давно не бывал в столице. Как, вы говорите, она называется? А впрочем, все равно. Ее нужно вымыть и оставить спать, я думаю, этого достаточно.

– Кого, - ахнул мальчишка, - столицу?

– У Муси есть какие-то соли...
– раздумчиво произнесла Лиза. Вышло это у них в унисон. Постоялец только головой крутнул.

– А вот и я! Лиза!..
– блеклая особа Лизиных примерно лет, со стянутыми на затылке волосами прервалась на полуслове: - Здрасьте. А вы кто?

– Постоялец, - буркнул вьюнош.

– А-а...

– Даг Киселев, - гость поклонился и пожал протянутую Мусей потную ладошку.
– Писатель.

Муся хлопнула ресницами.

– Марфа, - сказала она.

– Лиза.