Мое королевство (Химеры - 2)
Шрифт:
Барон стоял, пылая праведным гневом, а тетка меж тем стянутым фартуком оттирала пыльные пятна с сапог.
– Оставьте, добрая мона, - проговорил Денон с улыбкой. И прибавил, что все пустяки, и в такую жару он был бы счастлив, если бы ему подали напиться.
Под нос немедля ткнулось с десяток кувшинов, от некоторых разило прокисшим вином и плесенью. Тетки наперебой затрещали, сетуя на жару и переживая за здоровье мессира и неполитые огороды.
– А правду врут, это жарища эта неспроста, вот как Бог свят, правду! Это все они, писаки! Руки бы повырывать и
– Денон брезгливо поморщился, когда матроны уточнили, куда следует вставить.
– Гра-амотные!
– Вчерась одного такого грамотея кнутами пороли на площади. Верещал, как Мартин кошак по весне. И пра-авильно! Нечего порчу возводить!
– Да не, бабы, они упрямые. Вон у Стафаны девка. Уж она ее лупила-лупила, ободрала, как козу, неделю на лавку присесть не могла, а как зажила задница!.. У-у, ведьма косая. Поглядела на меня, взяла щепочку, сажи наскребла... ну, писарь наш так чернилы разбавляет... и давай корябать. Тестамент Стафанин разодрала на листочки, а он у ей на свадьбу дареный.
– Накорябала?
– А то! Меня овод укусил, окривела.
– Дай поглядеть.
– Перебьешься. И про мужика моего... Я, говорит, тебя счас опишу, и тебя покрасят. И точно, змеюка! Как сглазила. Упал со стропил и башкой в лохань с вапой. Вешать их надо, бабы, вот что.
– Как же, вешать! А церковь пролитие крови воспрещает.
– Тогда палить. Эй, мессир хороший, вам что, сплохело? Стафана, ну-ка, плесни на него!
– Пшли вон, дуры!
– заголосил Денон что есть мочи и рванулся прочь.
К стоящей у городских ворот башне он подходил с опозданием, но не торопясь, потому как человеку его возраста и положения спешить как-то несолидно. Подождут. Не на свадьбе. Сапоги высыхали, влага оставляла разводы на нежной палевой замше.[.1] Денон злился. Не прибавили доброго расположения духа и замечания двух странного вида оболтусов: один был лысый с оттопыренными ушами, по второму плакали продавцы лечебных пиявок. Оболтусы хихикали и язвили по поводу бла-ародных дворян, которые позволяют себе...
– Заткнитесь, - велел их предводитель, высунув из дверей весьма неопрятную голову.
– И препроводите.
Денон подумал, что иногда Канцлер Круга бывает крайне предупредителен. Хотя Круг - этакое гнилое подобие рыцарского ордена, а проще говоря, пять с половиной оболтусов, семь из которых умеют только голосить стишки на заборах, а в остальных голубая кровь...
– в общем, этот Круг в Канцлере не нуждается. Если бы речь шла о нем, Деноне, тогда конечно. У него происхождение, опыт, стратегический склад ума, они его недооценивают и еще об этом пожалеют. Он бы им все возглавил, как надлежит, как положено в порядочных рыцарских орденах. Вот у мессира де Краона - там Орден. Адепты гроссмейстеру в рот смотрят. Денон споткнулся о щербатую ступеньку. Факел бы зажгли, уроды... Он перекрестил рот, пригладил волосы и выбрался на чердак.
Дивясь легкомыслию Капитула, он озирался на загаженный пол, но местечки почище уже расхватали. Клод вытащил из-за обшлага камзола обширный батистовый платок, расстелил его на грязных кирпичах
– Гай бы сдох от зависти, - высказался кто-то из молодых обормотов. Клод метнул огненный взгляд и промахнулся. Канцлер прокашлялся, сплюнул под ноги, растер босой пяткой и призвал мессиров к тишине.
– Ну, значится, так, - возвестил он, оглядывая враз наклоненные макушки приспешников.
– На повестке дня, дети, вопрос у нас один. За неимением прочих. О разгроме типографии в Ле Форже и о том, почему мессир Денон, как местный отцеп... тьфу, прецептор, оному не воспрепятствовал. Прошу, мессир, оглашайте.
– А что, разгромили?
– прозвучало из полутьмы бархатное глубокое контральто.
Денон вздрогнул. И подумал, что на этой помойке, оказывается, иногда вырастают диковинные цветы.
– Разгромили, Айша, разгромили.
– А... э-мнэ... буквицы там, рамки всякие-э...
– А буквицы, - ядовито встрял узкоглазый обтерханный трубочист из Митиной слободы с гордым иноземным именем Виктор, - буквицы он, мессир, стало быть, утопил.
– В нужнике?
Капитул предвкушающе затаил дыхание.
– Не в нужнике, - сказал Денон, багровея.
– В бадье с молоком.
Неприличное хихиканье в углу было зажато ладонью.
– Инсургент... м-мать!..
Клод подергал скьявон за рукоятку.
– ... в результате чего, - продолжал Канцлер, - столь необходимые Кругу причиндалы оказались проданы вместе с молоком на Тишинке, в Кидай-городе и на Савеловском Подворье, наборщик арестован, а вот он - Канцлерский тощий перст с траурной каемкой под ногтем уткнулся Денону в лоб, - он пальцем не пошевелил. А мог! С такими-то связями.
– У вас, Гэлад, тоже связи.
– Да-а?
– развеселился тот.
– Я вам, как Канцлер, заявляю, что вы должны возместить убытки. Денежные и моральные.
– Капитул вас не поддержит.
Капитул нестройно загудел.
– Поддержит, - неуместным для такой благородной дамы голосом пропела Айша. Достала из мешочка на поясе что-то загадочное, по виду напоминавшее крохотный деревянный ковшик с янтарной длинной ручкой, и стала заталкивать в него мелко порезанное коричневое сено из другого мешочка. Высекла кресалом искру, сено задымилось, Айша сунула ковшик ручкой в рот и, блаженно прижмурившись, добавила, что Денон, как человек порядочный и благородный, следующий листок "Утра рыцаря" выпустит за свои деньги.
– И пенсион семье наборщика, - хмуро уточнил Виктор.
– Потому как повесили его с утра.
Установилось тягостное молчание. На Денона никто не смотрел. А благородный мессир прямо чувствовал, как, не глядя на жару, пол под батистовым платочком холодит зад. Сейчас они ему устроят судилище. Холопы. Дернул же его черт... Он подсчитал в уме грозящие убытки и ужаснулся. Сабина будет в ярости. Никаких вердийских кружев и клубники со сливками. Чулки будет штопать.
Лестница заскрипела. Кое-кто потянулся к оружию - на всякий случай. Гэлад наставил на отверстие в полу свой недопалаш. Но воевать не пришлось.