Мое непослушное сердце
Шрифт:
— Я велел вам не двигаться!
Он держал нечто вроде блокнота и оттого больше казался не опасным, а просто невероятно грубым. Лили окинула его хорошо отработанным взглядом оскорбленной голливудской королевы.
— Похоже, кое-кто забыл о хороших манерах.
— Пустая трата энергии. Я искал уединения. Неужели это такая роскошь?
— Конечно, нет. Я ухожу.
— Туда! — Он сердито ткнул пальцем в сторону ручья.
— Простите?
— Сядьте там.
Страх прошел, осталось лишь легкое раздражение.
— Не
— Повторяю, вы испортили мне день. Имейте по крайней мере совесть и попробуйте загладить свои грехи. Посидите смирно час-другой.
Лили внезапно сообразила, что он художник.
— Почему бы мне просто не убраться отсюда?
— Кому я сказал!
— Вас никто не учил вежливости?
— Мне некогда заниматься пустяками. Сядьте на тот валун, лицом к солнцу.
— Спасибо, но я не загораю. Это вредно для кожи.
— Хоть бы раз в жизни встретить красивую женщину, не склонную суетиться.
— Ценю ваш комплимент, — сухо заметила Лили, — но я была достойна этой оценки добрых десять лет и сорок фунтов назад.
— Не мелите чушь.
Незнакомец выхватил карандаш из кармана рубашки и стал набрасывать что-то на бумаге, не удостоив ее ни единым словом и не позаботившись сесть на маленький походный стульчик, который она заметила чуть поодаль.
— Поднимите подбородок. Господи, вы и в самом деле прекрасны! — бросил наконец он совершенно равнодушно.
Ей ничуть не польстила похвала, и она едва не выпалила, что ему стоило бы увидеть ее в расцвете лет.
— И все же, — усмехнулась она, чтобы позлить его, — я не собираюсь долго стоять на солнце.
Карандаш продолжал летать над этюдником.
— Не люблю, когда модели болтают во время работы.
— Я не ваша модель.
Когда она собиралась отвернуться и уйти, он сунул карандаш в карман.
— Разве я могу сосредоточиться, если вы не в состоянии и секунды постоять спокойно?
— Прошу зарубить на носу: мне все равно, сосредоточенны вы или нет.
Мужчина грозно нахмурился, и у Лили появилось отчетливое ощущение, что он пытается решить, стоит ли заставить ее остаться. Наконец он кивнул:
— В таком случае встретимся здесь завтра утром. Скажем, часиков в семь. Солнце не успеет подняться высоко, и вы не загорите.
Ей вдруг стало смешно.
— Почему не в половине седьмого?
— Вы надо мной издеваетесь, — догадался он.
— Вижу, вы не просто грубиян, а грубиян проницательный. Потрясающее сочетание. Просто невозможно устоять.
— Я заплачу вам.
— Вряд ли я вам по карману.
— А вот в этом позвольте усомниться.
Лили усмехнулась и ступила на дорожку.
— Вы знаете, кто я? — окликнул он.
Лили оглянулась:
— А я должна это знать?
— Я Лайам Дженнер, черт возьми!
Лили едва не ахнула,
Дженнер, очевидно, понял, что ей известно его имя, и самодовольно ухмыльнулся.
— В таком случае договорились на семь?
— Я… — «Лайам Дженнер!» — Я подумаю.
— Вот именно, подумайте.
Что за несносный тип! Да он оказал миру величайшее одолжение, став отшельником, — перестал давить на нервы ни в чем не повинным людям! Но все же…
Лайам Дженнер, один из самых известных американских художников, просил ее позировать ему. Ах, если бы сбросить тридцать лет! Снова быть двадцатилетней и красивой!
Глава 13
Дафна отложила молоток и отскочила, чтобы полюбоваться табличкой, прибитой к входной двери. На табличке большими красными буквами было выведено:
БАРСУКАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
Она сама написала ее этим утром.
— Встань на табурет и посмотри, что там на верхней полке! — крикнул Кевин из кладовой. — Я хочу убрать с дороги эти коробки.
Как только они вернулись из города, Кевин с помощью Эми начал составлять список продуктовых запасов. Последние десять минут девушка переводила любопытный взгляд с кладовой, где работал хозяин, на кухонный стол, где трудилась Молли, и наконец, не выдержав, выпалила:
— Правда интересно, что вы с Молли поженились почти одновременно с нами?
Молли выложила первый кусочек лимонного кекса на старинное викторианское блюдо и уловила ответ Кевина:
— Молли сказала, что ей понадобится коричневый сахар, а здесь его совсем мало. Что там на полке?
— Еще два пакета. Кстати, я читала книгу о браке…
— Что еще?
— Мешочки с изюмом и немного порошка для выпечки. Так вот, в этой книге говорится, что иногда пары, ну те, что недавно поженились, вроде как с трудом привыкают друг к другу и все такое. Потому что это такая огромная перемена…
— А овсяная мука? Она сказала, ей нужна и овсяная мука.
— Есть коробка, но не очень большая. А вот Трои уверен, что быть женатым — это классно.
— Что там еще?
— Сковородки и всякая посуда. Продуктов нет. Но если у вас проблемы с привыканием или что-то в этом роде, я могла бы потолковать с Троем.
Последовало такое долгое молчание, что Молли улыбнулась. Наконец Кевин посоветовал:
— Может, тебе лучше заглянуть в морозилку?
Из кладовой возникла Эми, одарившая Молли взглядом, исполненным сострадания. Молли опять отметила, что сочувствие девчонки вкупе с лиловыми засосами на шее действуют ей на нервы.
Чаепитие без Кевина потеряло всякую привлекательность.