Мое непослушное сердце
Шрифт:
— Футбол — моя работа. Вряд ли это делает меня ничтожеством.
— Вторая, третья и четвертая главнейшие вещи в жизни Кевина Такера — это…
— Я лучший в своей области и не собираюсь извиняться.
— Пятая важнейшая вещь в жизни Кевина Такера — это… о, погоди, я не права, это женщины, верно?
— И притом не болтушки, так что ты в их число не входишь.
Молли уже открыла рот, чтобы бросить очередную колкость, когда ее осенило:
— Поняла! Все эти иностранки…
Кевин явно насторожился.
— …тебе нужны такие, с
— Ты сама не знаешь, что несешь! Говорю же, у меня было немало американок.
— Готова поклясться: все они взаимозаменяемы. Красивые, не слишком умные, а если вздумают предъявлять претензии или становятся слишком требовательными, немедленно исчезают из твоей жизни.
— Совсем как в добрые старые времена.
— Я оскорбила тебя — на случай, если не заметил.
— И я ответил тем же — на случай, если не заметила ты.
— Уверена, ты не захочешь оставаться под одной крышей с такой назойливой особой, как я, — улыбнулась Молли.
— Ты так легко от меня не избавишься. И собственно говоря, наша совместная жизнь сулит немало преимуществ.
Его взгляд напомнил ей о потных слившихся телах и скомканных простынях. Молли сжалась, но он сунул руку в карман халата, развеяв волшебство, которое, вероятно, было лишь плодом ее воображения. Кевин вытащил смятый листок бумаги. Молли не сразу узнала злополучный рисунок с Дафной, летящей с утеса.
— Я нашел это в корзинке для мусора, — пояснил Кевин, разглаживая листок. — Слушай, этот парень, он кто?
Барсук?
Молли медленно кивнула, жалея, что не выбросила рисунок туда, где он не смог бы его найти.
— Так почему ты его выбросила?
— Из соображений безопасности.
— Угу…
— Иногда я использую в историях случаи из собственной жизни. Для вдохновения.
Губы Кевина дернулись.
— Я так и понял.
— В действительности же я просто рисую комиксы. Художник из меня никакой.
— Для комикса слишком тщательно проработано, — заметил Кевин.
Молли пожала плечами и протянула руку, но Кевин покачал головой:
— Это мое. И знаешь, мне он нравится. — Он сунул рисунок обратно в карман и шагнул к двери. — Пойду оденусь.
— Вот и прекрасно, потому что ты не долго здесь пробудешь.
— Ничего подобного. Я остаюсь. А сейчас мне нужно в город, — сообщил Кевин и, криво усмехнувшись, добавил:
— Если хочешь, поедем вместе.
Где-то в глубине души Молли уловила предостерегающий внутренний голос.
— Спасибо за приглашение, но мой немецкий оставляет желать лучшего, а от шоколада у меня аллергия.
— Не знай я тебя лучше, подумал бы, что ревнуешь.
— Только помни, Liebhng [25] , что будильник поставлен на половину шестого утра.
Она услышала шаги Кевина где-то около часа ночи и со злорадным удовольствием заколотила
25
любимый (нем.).
Кевин зевал во весь рот, а Молли медленно шла по дорожке, стараясь не попадать в лужи. Только Ру был бодр и весел.
Сегодня она пекла блинчики с ежевикой, а Кевин кромсал фрукты, складывая в голубую керамическую миску, и не переставая ворчал, что человек с таким количеством заработанных очков и забитых мячей не должен пахать на кухне, как последний раб. Жалобы, однако, мигом стихли при появлении Марми.
— Откуда взялась эта кошка?
— Вчера пришла, — уклончиво заметила Молли. — Это Марми.
Ру заскулил и полез под стол. Кевин схватил кухонное полотенце и вытер руки.
— Эй, девочка, — промурлыкал он, встав на колени и гладя животное. Марми потерлась о его ногу.
— Я думала, ты не любишь животных.
— Люблю, конечно! С чего ты взяла?
— Судя по моей собаке…
— Так это собака?! Да ну! Прости, мне казалось, что это трагическая ошибка природы.
Длинные тонкие пальцы запутались в кошачьем меху.
— Слайтерин! — взорвалась Молли, бросив ложку. Какой мужчина может предпочесть изумительному карликовому пуделю кошку?
— Как ты меня назвала?
— Это литературный персонаж. Ты все равно не поймешь.
— Гарри Поттер. И мне не нравятся подобные сравнения.
Молли раздраженно поджала губы. Ей все труднее и труднее становилось убеждать себя, что, кроме красивого лица, других достоинств у Кевина нет.
Первыми к завтраку спустились Пирсоны. Джон Пирсон умял с полдюжины блинчиков и огромную яичницу, не переставая повествовать о неудачных попытках разыскать дрозда.
Чет и Гвен сегодня уезжали, и, заглянув в столовую, Молли заметила, какие зазывные взгляды бросала Гвен в сторону Кевина.
Чуть позже в прихожей послышались рассерженные голоса. Накал ссоры нарастал с такой быстротой, что Молли, убавив газ, поспешила на шум. Неприветливый незнакомец, которого она встретила на площади в день приезда, запальчиво объяснял Кевину:
— Она рыжая. Высокая. Пять футов девять дюймов. И красивая. Кто-то сказал, что видел ее здесь вчера днем.
— Что вам от нее нужно? — допрашивал Кевин.
— Мы условились о встрече.
— Зачем?
— Так она здесь или нет?
— Кажется, я узнаю это рычание, — вмешалась Лили, показавшаяся на верхней площадке лестницы. Неизвестно, как она ухитрилась этого добиться, но даже простая полотняная блузка цвета барвинка и шорты в тон казались роскошным нарядом. Она неспешно спускалась по лестнице, как настоящая королева экрана, но, заметив Кевина, замерла и неловко пробормотала: