Мое непреклонное сердце
Шрифт:
— Потому что это было предложено мне за мое молчание, — сказал он. — Ты пыталась купить меня. И ты надеялась, что я в любом случае приму предложение и тогда ты сможешь бросить мне все это в лицо.
Она покачала головой.
— Я выдумала эту историю на ходу. Я едва ли понимала, что говорю.
— Ты все понимала.
Мерседес почувствовала, что больше не сможет выдерживать его темный непроницаемый взгляд. Он так точно отражал все ее обвинения, что получалось, что это она, Мерседес, должна просить у
— Вы правы, — сказала она. — Это я виновата. Он едва заметно улыбнулся. Она не смотрела в его сторону. Пальцы ее машинально разглаживали мягкую ткань халата на колене. Одна нога в тапочке слегка подталкивала другую. Волосы, торопливо заплетенные в косу, были небрежно перекинуты через левое плечо, а конец ее локоном падал на грудь.
— Мерседес!
Она скосила глаза в его сторону.
— Да?
— Я люблю тебя.
Она молча смотрела на него.
— Ты меня слышишь?
Она кивнула.
— Ты поняла?
Она снова кивнула.
— Очень хорошо.
Ожидать было больше нечего. Он поднял голову и посмотрел в направлении лестницы. Непохоже было на то, что кто-то спешит им на помощь.
— А теперь, если ты не против, мне хотелось бы послушать правду. Не то, что я, по-твоему, думаю или хочу услышать. А просто правду, которую знаешь только ты.
Мерседес несколько секунд не могла понять, о чем речь. Может, он хочет, чтобы она сказала правду о своих чувствах к нему? Когда до нее дошло, что он просит рассказать всю историю дядиной смерти, она почувствовала явное облегчение. Мерседес увидела, как он хитро улыбнулся одним уголком рта, будто понял тайный ход ее мыслей.
— Едва ли вас удовлетворит то, что я знаю, — сказала она. — Мой дядя действительно подстерег меня, когда я шла к Тейерам. Он сразу вытащил фляжку из моей корзинки, и я после этого ее больше не видела. Он потребовал достать ему денег, и я это обещала. Он сам назвал имена Эшбрука и Дикинза. Я сначала подумала, что он просто выдумал эти имена и таких людей просто не существует. И я действительно попросила его признать близне-цов своими наследниками, но он просто ударил меня. — Колин не слышал в голосе Мерседес ни жалости к себе, ни горечи. Она просто излагала факты. — И той же ночью мне удалось принести ему в домик чек, который вы подписали.
Возвратившись мыслями к той ночи, Колин вспомнил, как он проснулся и обнаружил, что Мерседес нет. Он нашел ее в ее собственной комнате сидящей в бадье с остывшей водой.
— Ты застала там дядю, когда пришла с чеком?
— Нет. Я больше никогда его не видела. Насколько мне известно, он собирался уехать из Англии. Но он не сказал куда. Он боялся, что вы будете его преследовать, и он не желал, как он выразился, жить, все время оглядываясь через плечо.
И хотя Колин ничего не сказал на это, по выражению
— Я поняла, что здесь что-то нечисто, только когда мистер Паттерсон представил свои улики.
— И тогда ты поверила, что твой дядя погиб?
— Да! — Его вопрос удивил ее. — Конечно. Ведь фляжка была у него!
— Он мог просто оставить ее там. Это не может служить решающим доказательством.
— Я считаю, что может. Фляжки не было в домике, когда я вернулась. Я искала ее, потому что хотела опять налить туда бренди и подарить мистеру Тейеру. Я знала, что однажды вы можете спросить его, понравился ли ему ваш подарок.
— А он посмотрит на меня непонимающим взглядом.
Она мягко улыбнулась:
— Да, что-нибудь в этом роде. Но я знаю, что вам бы это показалось подозрительным.
— Он бы никогда не выдал тебя.
— Я знаю, но это осталось бы тяжким грехом на моей душе. — Она взяла в руку косу и стала праздно поглаживать ее конец. — А вы подумали, что я выгораживаю его перед шерифом?
Колин не стал отрицать.
— Насколько я понял, это очень свойственно тебе. Защищать тех, кто не может защититься сам. И я посчитал, что ты решила, что я сам смогу защититься против обвинений.
— Я хотела объяснить, — сказала она тихо. — Но вы не хотели меня слушать.
— Я разозлился.
— Вы мне не доверяли.
— Я думал, что я слишком доверился тебе. И она сразу поняла, каково ему было, каким обманутым и преданным он себя чувствовал. И все же, вспомнила она, когда она хотела предложить себя в качестве алиби мистеру Паттерсону, Колин не дал ей говорить. Вместо этого он сурово выговорил шерифу за то, что тот отважился предложить ей быть свидетелем того, где он был ночью.
Мерседес подозревала, что он и сегодня сделал бы что-нибудь подобное при малейшей ее попытке заявить во всеуслышание, что они любовники.
— Расскажи мне об Эшбруке и Дикинзе, — попросил Колин.
— Я узнала, кто они такие, только когда мистер Гордон объявил нам об изменениях в завещании графа. Как только я поняла, насколько это важно, я тут же попросила пригласить в библиотеку вас и вашего поверенного, а также мистера Паттерсона.
— Ты не должна была говорить им, что ты моя любовница.
— Нет, должна. Разве это не очистило от подозрений ваше имя?
— Но запятнало твое собственное.
Она пожала плечами.
— Мерседес, почему ты это сделала?
Не отвечая на его вопрос, она спросила:
— То, что вы сказали раньше, — это правда? Он наговорил кучу всяких вещей, и все это было раньше. Но Колин без труда понял, что она имеет в виду, Мерседес была настойчива.
— Вы ведь сказали это не потому, что думали, что я хочу это услышать?