Мое прекрасное искупление
Шрифт:
– Хорошенько допросил ее без меня? – спросил Томас.
– Не так хорошо, как это сделал бы ты, я уверен, – Джим повернулся ко мне, – Томасу следовало бы стать детективом.
Несмотря на неловкую близость к правде, я улыбнулась.
У Томаса тоже было странное выражение лица, но затем оно смягчилось.
– Хорошо проводишь время, милая?
– Пожалуйста, скажи мне, что это было прощанием, – сказала я, и даже не старалась говорить так, чтобы Джим не слышал. Это было честным требованием, которое я могла бы предъявить, не затронув
Томас нежно взял меня за руку и повел меня к свободному углу комнаты.
– Я не думал, что она так сделает. Мне жаль.
Я почувствовала, как рассыпается моя улыбка.
– Если бы ты только мог видеть это моими глазами. И потом слышать слова о том, что она в прошлом, так, как слышу это я.
– Она просила прощения, Лиис. Что мне еще было делать?
– Ну не знаю…выглядеть не таким разбитым? – Он уставился на меня молча.
Я закатила глаза и потянула его за руку.
– Давай вернемся на вечеринку.
Он отпрянул.
– Но я действительно разбит, Лиис. Правда. То, что случилось, чертовски грустно.
– Отлично! Пойдем! – сказала я с фальшивым возбуждением и сарказмом.
Я обошла его, задев плечом. Но он схватил мое запястье и притянул к себе. Он держал мою руку у своей щеки и потом развернул ее, чтобы поцеловать мою ладонь, закрыв глаза.
– Это грустно, потому что кончено, – сказал он мне в руку, и я ощутила его теплое дыхание на коже. Он повернулся и посмотрел мне в глаза, – Это грустно, потому что я сделал выбор, который изменил мои отношения с братом навсегда. Я сделал больно и ей, и Трентону, и себе. Самое ужасное то, что я думал, будто это оправдано, но теперь, боюсь, все было впустую.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Я любил Камиль, но не так. Не так как тебя.
Я осмотрелась.
– Прекрати, Томас. Тебя никто не слышит.
– А ты слышишь? – спросил он. Когда я не ответила, он отпустил мою руку, – Что? Что мне сказать, чтобы убедить тебя?
– Продолжай говорить мне о том, как ты грустишь по поводу скорого расставания с Камиль. Уверена, что когда-нибудь это сработает.
– Ты слышала только мои слова о том, что это грустно. Ты проигнорировала часть о том, что все кончено.
– Ничего не кончено, – сказала я, усмехнувшись, – И никогда не закончится. Ты сам сказал. Ты всегда будешь любить ее.
Он указал в противоположный конец комнаты.
– То, что ты там видела, то было прощанием. Она выходит за моего брата.
– Еще я видела, как вам обоим больно.
– Да! Это больно! Чего ты от меня хочешь, Лиис?
– Я хочу, чтобы ты больше ее не любил!
В это время как раз была пауза между песнями, и все обернулись в нашу сторону. Камиль и Трентон говорили с другой парой, и Камиль выглядела такой же униженной, как и я. Она заправила волосы за ухо, и затем Трентон повел ее к столу с тортом.
– Господи, – прошептала я, прикрывая глаза.
Томас посмотрел за наши спины и опустил мою руку, мотая головой.
–
– Я так себя не веду. Это на меня не похоже.
Он с облегчением выдохнул.
– Понимаю. Так уж мы влияем друг на друга.
Я не только была сама не своя рядом с Томасом, но он еще и заставлял меня испытывать чувства, которые я не могла контролировать. Внутри меня кипела злость. Если бы он хоть немного знал меня, то понял бы, что перепады настроения для меня недопустимы.
Рядом с Джексоном я могла контролировать свои чувства. Я бы и не вздумала кричать на него во время вечеринки. Он был бы шокирован, увидев, как я выхожу из себя.
С Томасом я была совершенно другой. Здравый смысл говорил мне одно, а сердце и Томас заставляли чувствовать совсем другое.
Такие неожиданные сцены пугали меня до чертиков. Пришло время обуздать свои эмоции. Ничто так меня не пугало, как сердце, пытающееся мной манипулировать.
Когда толпа отвернулась, я натянула улыбку и подняла подбородок, встречаясь взглядом с Томасом.
Тот нахмурился.
– Что с тобой? Почему ты улыбаешься?
Я прошла мимо него.
– Я же говорила тебе, что ты не заметишь разницы,. – Томас последовал за мной обратно на вечеринку. Он стоял у меня за спиной, а затем обнял за талию и уткнулся щекой в изгиб моей шеи. Когда я не отреагировала, он прижался губами к моему уху, – Все становится таким размытым, Лиис. Было ли это только ради шоу?
– Я работаю. Ты ведь кажется тоже? – в горле образовался ком. Это было лучшей ложью, которую я когда-либо произносила, – Вау! – сказал он, прежде чем отпустить меня и пойти прочь.
Томас стоял между Джимом и другим мужчиной. Я не была уверена, но скорее всего это был дядя Томаса. Они с Джимом были очень похожи. Очевидно, что ДНК Мэддоксов была доминантной, совсем как их семья... и мужчины.
Кто–то выключил музыку, а затем и свет. Я стояла одна, в кромешной тьме.
Дверь открылась, и через несколько секунд тишины, с порога кто–то сказал “Ох…” Включился свет, и мы увидели Трэвиса с парнем, которым, скорее всего, был Шепли. Они стояли у двери и щурились, пока их глаза привыкали к свету.
– Мои поздравления!
– Девчонка!
– Молодец, Бешеный Пес!
Я изучала Трэвиса, пока он всех приветствовал. Далее последовало много похлопываний по плечу, мужских объятий, пока все вокруг аплодировали и громко смеялись. Вышел полуголый Трентон и расплылся в улыбке.
Томас и Джим мотнули головой при виде этого.
Камиль стояла перед толпой, которая окружала Трентона, и без конца одобряюще смеялась. Меня охватил гнев. Десять минут назад она вешалась на Томаса, сожалея об их разрыве. Она мне не нравилась. Я не понимала, почему не один, а целых два Мэддокса запали на неё. Когда песня закончилась, Трентон подошёл к Камиль, поднял её и закружил в воздухе. Когда он опустил её, она обернула руки вокруг его шеи и поцеловала.