Мое прекрасное искупление
Шрифт:
Глава 22
Было удобнее спуститься на один этаж на лестнице, чем на лифте. Я поплелась вниз на свой этаж и прошла мимо моей двери, чтобы сделать несколько шагов к окну в конце коридора. Угол на той стороне улицы был в пятнах крови, но, казалось, никто не замечал этого. Люди, проходившие мимо, не имели понятия о насилии, произошедшем меньше часа назад там, где они проходили.
Пара остановилась всего в нескольких футах от самого большого пятна,
Я пошла к своей двери и отперла ее, а затем подождала в открытом дверном проеме.
Лифт загрохотал, и в дверях показалась моя подруга, которая выглядела злее, чем я когда–либо ее видела. Она вышла и резко остановилась, толкая локтем Маркса, когда он столкнулся с ней.
– Ты уезжаешь? – спросила она.
– Нет. Просто возвращаюсь домой,– Я удержала дверь открытой, – Входите.
Она прошла мимо, а Маркс остановился, ожидая моего разрешения. Я кивнула, и он последовал за ней на диван.
Я закрыла дверь и повернулась, скрестив руки на груди. – Я не в настроении быть для вас двоих доктором Филом. Я не могу со своим дерьмом разобраться. – Я отбросила волосы с лица и прошла к креслу, собрав покрывало в складки и держа его на коленях, когда садилась.
– Ты согласна со мной, правда, Лиис? – спросил Маркс, – Она должна выставить его.
– Он не уедет, – сказала Вэл раздраженно.
– Тогда я заставлю его съехать, – прорычал Маркс.
Я закатила глаза.
– Ну же, Маркс. Ты знаешь закон. Он ее муж. Если приедут копы, ты будешь единственным, кого попросят уйти.
Челюсть Маркса ходила под кожей, и затем он посмотрел за мою кухню.
– У тебя есть вторая спальня. Ты пригласила ее.
– Она не хочет потерять свою квартиру, – сказала я.
Глаза Вэл расширились.
– Вот это я ему и говорила.
– Я не хочу, чтобы ты с ним жила! Это странно, блин! – сказал Маркс.
– Джоэл, я разберусь с этим, – сказала Вэл.
– Если ты не захочешь остаться, я пойму.
Я сузила глаза.
– Почему вы двое здесь?
Маркс вздохнул.
– Я пришел, чтобы отвести ее на обед. Он сделал большое дело. Обычно я жду ее снаружи, но я подумал, что могу побыть долбанным джентльменом разок. Он устроил сцену. А на кого она злится? На меня.
– Почему вы не сделаете это для себя самих? – спросила я, большей частью про себя, – Мы взрослые люди. Любовь делает нас такими глупыми.
– Он меня не любит, – сказала Вэл.
– Нет, люблю, – сказал Маркс, посмотрев на нее.
Она медленно повернулась к нему.
– Правда?
– Я бегал за тобой месяцами, и до сих пор бегаю. Ты думаешь, это обычное увлечение для меня? Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Они обнялись и начали целоваться.
Я посмотрела на потолок, подумывая об истерике.
– Извини, – сказала Вэл, поправляя помаду.
– Все
– Нам, наверное, лучше пойти, – сказал Маркс. Мы еле–еле сделали бронь. Я не хочу ездить там, в поисках достойной еды в девять тридцать вечера.
Я выдавила улыбку, а затем подошла к двери, широко открывая ее.
– Извини, – прошептала Вэл, проходя мимо меня.
Я покачала головой.
– Все в порядке.
Я закрыла дверь, направилась обратно в свою комнату и упала на кровать лицом вниз.
Вэл и Маркс очень легко нашли решение и выяснили свои отношения, даже не смотря на то, что Вэл больше года жила в одной квартире вместе с Сойером. Я чувствовала себя несчастной, живя на целый этаж ниже Томаса. Но наши проблемы казались более сложными, чем жить со своим бывшим. Я любила мужчину, которого я не могла любить, который любил кого–то еще, но меня любил сильнее.
Любовь может поцеловать меня в задницу.
На следующее утро я почувствовала облегчение от того, что не увидела Томаса в лифте.
Шли недели, и все стало больше воспоминанием чем переживанием.
Томас старался приезжать на работу раньше меня, и оставаться намного дольше. Встречи были короткими и напряженными, и если нам давались задания, Вэл, Сойер и Я ненавидели возвращаться к Констанции с пустыми руками.
Остальные из Пятого Отделения затаились, бросая на меня сердитые взгляды, когда они думали, что я не замечаю. Дни были длинными. Просто находиться в кабинете было тяжело, и я быстро стала самым не любимым надзирателем в здании.
Восемь дней подряд прошли без каких–либо столкновений с Томасов в Каттерсе, а затем прошла еще одна неделя.
Энтони дал мне номер своего друга, который знал кого–то, кто перевозил автомобили, и как только я позвонила ему и упомянула имя Энтони, цена упала на половину.
Мою Камри доставили к маю, и у меня появилась возможность больше изучить Сан Диего. Мы с Вэл ездили в зоопарк. И я начала систематически ходить на все пляжи, всегда одна. Это стало что–то вроде привычки.
У меня не заняло много времени, чтоб влюбиться в этот город, и я начала задумываться над тем, не войдет ли у меня так же в привычку быстро влюбляться. После нескольких вылазок с Вэл, я начала понимать, что каждое мое взаимодействие с мужчиной напоминало мне о том, как сильно я скучала по Томасу.
Одним жарким, влажным, субботним вечером, я припарковалась на парковке Барбекю Канзас Сити и затолкнула свои ключи в кошелек. Даже в сарафане я чувствовала, как пот бежал из–под моих грудей на живот. Было так жарко, что облегчение мог принести только океан или бассейн.
Моя кожа была скользкой, а мои волосы были собраны в тугой хвост на макушке. Влажный воздух напоминал мне об острове, а мне нужно было отвлечься.
Я открыла дверь и замерла. Первым делом, в поле моего зрения попал Томас, стоящий напротив мишени для игры в дартс с блондинкой, одной рукой придерживая ее, а другой стараясь помочь ей прицелиться дротиком.