Мое самодержавное правление
Шрифт:
Я получил решительное приглашение от австрийского императора для свидания с ним в Богемии. Срок назначен к 25 августа (6 сентября); свидание будет самое короткое, и не решено еще, хотя б сие было желательно, будет ли туда король Прусский или увижусь с ним в другом месте.
Туда намерен я ехать морем в Штетин, но обратно будет поздно пускаться в море и придется возвращаться через Пруссию или, что я бы предпочитал, чрез Польшу, где я отдамся тебе на руки и согласен на все осторожности, которые ты нужными сочтешь.
Я бы хотел въехать через Калиш и, не заезжая в Варшаву,
В Пруссии и здесь везде меня приняли как родного, даже простой народ становится на колени и крестится. Император говорит с необыкновенною откровенностью и тебя назначает предводителем армии на случай соединения всех сил. Словом, он как только желать можно; посмотрим, каков будет мой враг-супостат.
Возвратясь сюда благополучно в субботу вечером, намерение мое было сейчас к тебе писать, любезный отец-командир, но пропасть дел меня о сю пору лишали возможности сие исполнить. Прими еще раз мою искреннюю благодарность за все, чем я тебе обязан; войско, работы, край – все нашел я в желанном виде; одним твоим неусыпным трудам, твердости и постоянству столь удовлетворительные последствия я приписать могу.
Да наградит тебя за сие милосердный Бог и подкрепит на поприще твоей славной и полезной службы! Желал бы с тобой быть неразлучным; за невозможностью сего прошу тебя, в замену оригинала, принять и носить подобие моей хари. Прими сие знаком моей искренней сердечной благодарности и дружбы, которая тебе останется во мне неизменною.
Благодаря твоему попечению о моей безопасной поездке, я доехал как нельзя лучше, в горе фельдъегерям, в три дня и 13 часов. Здоров, весел, счастлив и дома нашел все здоровым и в порядке.
С большим сожалением узнал я, любезный Иван Федорович, что ты недоволен своим здоровьем, и узнал также и причину; прости мне, отец-командир, если осмелюсь тебя немного побранить, что ты забыл мою просьбу и свое обещание без нужды ничего не предпринимать вредного для своего здоровья.
Я знаю, что в день маневра под Прагой тебе не следовало быть на коне и что ты сим навлек на себя припадок, который мог бы иметь дурные последствия и без всякой нужды. Ради Бога, прошу тебя, поберегись.
Верю, что казнь пришельцев, подосланных из Франции, должна была сильно подействовать на умы; но кто виновен подобным несчастным последствиям, как не те же родители, которых безумие и ненависть к нам приготовили детей своих на жертву своих страстей? Жаль и больно быть вынужденными к подобным мерам; но что нам остается делать?
Дай Бог, чтоб сии примеры избавили нас от повторения подобных покушений, влекущих за собой подобные же последствия; но трудно сему поверить, и дух, с которым Завиша умер, доказывает, как они приготовлены на свое адское дело! Мой приезд сюда не имел другой причины, как желание в свободные дни побывать здесь, поглядеть на старушку белокаменную, удостовериться в расположении умов и только.
Завтра еду восвояси.
Напиши мне про это. Вчера получил я курьера от Розена с известием, что Аббас-Мирза умер в Мшаде, а шах при смерти болен; хороша потеха! Что за вздор из этого выйдет? Пишу к Розену, чтобы он сидел покойно: отнюдь не хочу вмешиваться в их внутренние раздоры; пусть их дерутся между собой, мне до них дела нет, лишь бы меня не трогали.
193
Графу Сергею Григорьевичу.
От Аббас-Мирзы получил письмо, где просит меня признать сына его Махмет-Мирзу наследником; но ежели сам шах его не признает, то я в это дело не вмешаюсь. Скажи мне, прав ли я?
Последние наши лондонские вести гораздо ближе к мировой, и даже, кажется, боятся, чтоб я не рассердился за прежние их дерзости. Отвечаем всегда им тем же тоном, т. е. на грубости презрением, а на учтивости учтивостью, и, как кажется, этим и кончится. Флоты воротились в Мальту и Тулон, но вооружения не прекращены; зато и мы будем готовы их принять. Но что могут они нам сделать?
Много – сжечь Кронштадт, но недаром. Виндау? Разве забыли, с чем пришел и с чем ушел Наполеон? Разорением торговли? Но зато и они потеряют. Чем же открыто могут нам вредить? В Черном море и того смешнее. Положим, что турки от страху, глупости или измены их впустят, они явятся пред Одессу, сожгут ее; пред Севастополь – положим, что истребят его; но куда они денутся, ежели в 29 дней марша наши войска займут Босфор и Дарданеллы!
Покуда турка мой здесь очень скромный и пишет что хочу. Прибыл маршал Мезон; первые приемы его хороши, и, кажется, он человек умный и из кожи лезет, чтобы угодить. Лубинского ожег славно, так что тот не знал, куда деться.
Поздравляю тебя, любезный Иван Федорович, со днем Пасхи, который мы отпраздновали, как предполагали. Да поможет всемилосердный Бог сыну сделаться достойным своего высокого и тяжелого назначения! Церемония была прекрасная и растрогала всех [194] . Ожидаю теперь, что у вас происходило в тот же день. За два дня до того получил я прискорбное для нас известие о кончине известного генерала Мердера [195] ; я скрывал ее от сына, ибо не знаю, как бы он вынес; эта потеря для него невозвратная, ибо он был ему всем обязан и 11 лет был у него на руках.
194
Совершеннолетие Наследника Цесаревича. П. Бартенев.
195
Карл Карлович Мердер (1787–1834) – ген. – лейтенант, ген. – адъютант, воспитатель цесаревича Александра Николаевича (будущего имп. Александра II). Оставил подробные дневниковые записи о своем воспитаннике (Мердер К. К. Записки // Русская старина. Т. 45–50. 1885–1886).