Мое самодержавное правление

I Николай

Радуюсь очень, что наконец австрийцы совершили над Черторижским меру, которую по справедливости им следовало исполнить тогда, когда уже у нас он политически предан смерти, как государственный изменник; тогда бы, смело сказать можно, ничего бы теперешнего у них не произошло.

Нет сомнения, что теперь конечный ему и всей эмиграции удар; не полагаю, чтоб могли оправиться, хотя у пруссаков найдут еще долго опору. Все, что Фонтон по сему пишет, очень любопытно; их стыд, что опоздали, и удивление нашей быстроте – прекрасно. По Краковскому делу я с тобой не согласен.

Брать себе ничего не хочу. Дело решено еще в Теплице,

Краков должен быть австрийским, а не прусским; так этому и быть. Но ежели хотят австрийцы променяться и отдать мне Галицию, взамен всей Польши по Бзуру и Вислу, отдам и возьму Галицию сейчас; ибо наш старый край.

Ты очень хорошо сделал, что воли мужикам не даешь – их дело слушаться и, под предлогом усердия, не нарушать порядка и повиновения. Накормить и помогать должно, сколько можно.

С.-Петербург, 22 апреля (4 мая) 1846 г.

Конец делу Краковскому в Берлине столь удачен, что не могу ему нарадоваться и надивиться. Кажется, король, по словам его ко мне, убедился и в пользе, и в необходимости, и в праве нашем в сем приговоре; но он опасается, что известие о сем сломит шею Гизо и даст охоту другим, под этим предлогом, стараться нарушить всякий трактат; но, не опровергая возможности подобного, я замечаю, что Венский трактат противниками нашими уже нарушен был в их пользу отторжением Бельгии, здесь же мы не выходим из прав наших.

Происходящее в Галиции урок добрый и доказывает еще разом более, что никогда черни воли давать не должно, что у нас отнюдь не попущу. Чернь должна слушаться, а не действовать по себе. Затем я и отправил сейчас Бибикова восвояси, дабы у нас не переняли, на что бы охотников много было; но я-то не охотник до подобных орудий.

Оно, может быть, отохотит Австрию от Галиции и расположит к обману, когда время придет об этом замолвить.

Миноловицы, 18 (30) мая 1846 г.

Спешу тебя уведомить, любезный отец-командир, что я прибыл сюда утром в 8-м часу, благодаря твоему Аниськову, нашел очень хорошо приготовленные квартиры всем. Час спустя получил эстафету из Праги от эрцгерцога Стефана с извещением о благополучном прибытии моих в Прагу; от жены же получил вечером вчера письмо из Табора. П. Вильгельм Прусский ездит с нею.

Про Нидерландских положительного еще нет. Жена желает, чтоб принц Прусский поместился в павильоне, что ты занимал, стало, так этому и быть. Меня возили славно, в особенности из Варшавы в Радом прибыл с небольшим в 4 часа! 1-ю Карабинерную роту Кременчугского полка нашел здесь в почетном карауле, в должном порядке; желательно бы было только большего щегольства в правильности пригонки мундиров, которые сшиты довольно грубовато.

Погода ветреная, ночью было холодно; я велел покуда надеть зимние панталоны. Унгерн-Штернберг говорит, что австрийцев просто ненавидят; и все видит в черне, уверяет, что все готовится к новой вспышке со стороны революционной пропаганды, что тут новых эмиссаров ими всюду разослано. Все это быть может, но удача им возможна только тогда, когда плошать или трусить будут соседи.

В этом вся и задача. Дорогой меня везде ласково принимал в особенности простой народ. С Горловым имел весьма любопытный разговор и велел ему, чтоб тебе подробно донес о своих замечаниях. Он мне очень понравился; взгляд его на дела самый правильный,

и он настаивает на необходимости вступиться за мужиков, которых многие помещики немилосердно притесняют по каким-то старым обычаям.

Выслушай его. Стоит того за это приняться самодержавной властию, когда здравого рассудка, ни чести нет в помещиках.

С.-Петербург, 9 (21) августа 1846 г.

Вчера получил я письмо короля очень дружеское, в котором, однако, он просит меня, чтоб переданных нам из Пруссии подданных наших не казнить смертию и не ссылать в Сибирь. На первое могу согласиться, на второе же нет. Сам Иисус Христос изгнал плетью из храма воров; не в долге ли мы очистить край наш от разбойников?

Далее хочет он предложить, чтоб все мы сложились, чтоб отослать в Америку всех бунтовщиков, т. е. дать им возможность или дорогой бунтовать, или из Америки воротиться когда захотят! Непонятно. Полагаю, что в Галиции еще долго не приведут в порядок, ибо Меттерниха не во всем слушает; эрцгерцог так слеп на поляков, что явно их защищает, и его хотят сменить, на что фанатическая партия сердится, ибо она в руках поляков.

Словом, при этом порядке вещей нельзя, чтоб дело ведено было стройно к концу.

Царское Село, 8 (20) ноября 1846 г.

Любезный мой отец-командир. Саша тебе вручит это письмо. Может быть, когда его получишь, уже тебе будет известна роковая весть из Вены! [210] В таком случае прошу тебя сейчас велеть выбрать 1 офицера, 2 урядника и 8 казаков линейных, самых видных и надежных, и с одним из твоих адъютантов пошли сейчас же в Вену, для принятия тела и сопровождения и караула при нем до Петербурга.

Перевоз Михайло Павлович поручает г.-л. Бибикову, который сегодня же едет в Вену; вели команде быть в его распоряжении. Полагаю, что брат согласится перевозку учинить без церемонии, просто в закрытой карете; в таком случае ни встреч, ни церемоний нигде быть не должно, и тело повезено будет по почте.

210

19 ноября в Вене скончалась племянница Николая I вел. княжна Мария Михайловна.

Но ежели брат пожелает, чтоб перевозка делалась церемониально, то надо будет нарядить сотню казаков на границу и провожать таким же образом. На ночлег ставить роту в караул, а в Варшаве тело поставить в соборе и принять архиерею; далее же вести тоже под конвоем казачьей сотни до того места, где отсюда вышлю принять другим конвоем, что определится в свое время.

Но, повторяю, надеюсь, что брат согласится перевозку делать просто, келейно и по почте. Так как на днях должно было быть объявлено в Кракове присоединение к Австрии, то легко быть может, что будут беспорядки и дорога будет не безопасна; в таком случае я прошу сыну не дозволять ехать тем путем, а обрати его на Шлезию; даже и в таком случае, ежели ты полагать будешь, что проезд его через Краков может подать повод к неприличным изъявлениям.