Мое стихийное бедствие. 1 часть
Шрифт:
— Это... мне? — Глупый вопрос, нет, сейчас скажет Алике передать…
Хотя было бы не плохо.
— Тебе.
— За-чем?
Снова улыбается. И он же вроде не дурак, тогда что это за колесо чёртовой фортуны, крутящей нас по одним и тем же вопросам?
— Зачем?
Немного приближается, пока я отшатываюсь чуть ли не к краю.
— Открой.
— Зачем!?
— Нин…
Ладно, выдыхаю, садясь и поджимая под себя ноги.
Нет, мне очень любопытно, что там такое. Я уже напридумывала себе тысячу
Я всё же выдыхаю и тянусь к его ладони. Синий бархат, нежный на ощупь. Аккуратный позолоченный крючок, который он даже закрыл. Я сдвигаю его подушечкой указательного, желая списать свой трепет на что угодно.
Каким оно будет? Кольцо, которое я не смогу принять.
Мне, кажется, никто никогда не дарил именно кольца. Тёма так точно, а больше было некому. Отец предпочитал деньги в качестве подарка или подачки. Тёма… шмотки, пати, карточки с безлимитом.
Так, какое оно?
Подцепляю край, прикусывая губу. Мне даже страшно смотреть на лицо Дамира, наблюдающего за моими эмоциями.
Да, это слабость, но я всё равно не могу…
Синий бархат сменяется алым шёлком, маленькой подушечкой, в которую вложено оно.
Выдыхаю сквозь боль в грудной клетке, отвожу взгляд и пока не нахожу слов.
— С днём рождения, моя Нина. — Откликается Дамир, сам доставая аккуратное золотое колечко, обвивающее листочками небольшой гладкий камень цвета его дурацких волчьих глаз. По этому камешку бегает тонкая полоса блика. И я не знаю, как теперь быть.
— День Рождения? — Переспрашиваю. — Ты… стоп… какое… какое сегодня?
— Уже тридцатое, — не отрываясь от действа, улыбается.
Пока его руки скользят к моим, берут за пальцы левую и аккуратно надевают на безымянный. И кольцо подходит…
Он задерживается на моей ладони, не сразу разрывая контакт между мной, золотом и его ладонями.
Снова выдыхаю и только сейчас решаюсь посмотреть в глаза.
— Это хризоберилл, — показывает на камень, — а полоска…
— “Кошачий глаз”, — догадываюсь сама, зная о подобном в мире маникюра.
И мои ногти кажутся сейчас жуткими, не достойными такого.
— Да. — Подтверждает.
“Котёнок ты или кошка сегодня?” — кажется, он так и не сказал тогда значение этой дурацкой фразы.
— Ты запомнил?
Кажется, я говорила о 30-ом в машине после вечеринки в честь его 26-летия. Кажется, о собственном дне рождения с той ночи я и не вспоминала. Кажется, мне и не стоило вспоминать.
Кивает, не двигаясь.
Я отвожу руку к коленям, думая, как сказать.
Дамир пробует отдать коробочку, пока мои пальцы касаются колечка, намереваясь то стянуть.
— Не снимай, очень красиво. — И снова этот тон
— Я не хочу…
— Почему?
— Это… неправильно это…
— Почему?
Пытается найти ответ на лице, пытается задержать, пытается быть хорошим, пока я пытаюсь сопротивляться.
— Тебе лучше найти кого-то хорошего. — Сглатываю. — Какую-нибудь красавицу, которой будешь такое дарить, Мир.
Снова называю его этим дурацким сокращением… У меня, и правда, для себя плохие новости. И мне становится вдруг жутко обидно за себя, только сколько не жалей, между нами ничего общего. Ни-че-го.
— Я уже нашёл.
Идиот. Глупый идиот.
— Ммм, желаю вам счастья.
Лучше притворяться дурой… А пальцы всё равно не заканчивают начатое.
Я… я не знаю, что теперь делать.
Благодарить и падать в его объятия? Отрабатывать, как поездку в его машине? Да вашу мать…
— Почему ты вообще запомнил!? — И знаю, что обвиняю, взрываясь.
Губы дрогнули, пока ещё пытаюсь себя контролировать.
— Это важно. — Спокойно парирует мне, начиная медленно падать на свою дурацкую подушку. — В ту же ночь заказал.
— А если бы… если бы мы, блин, не встретились больше! Ты, что, грёбанный миллиардер? Каждой дуре такое даришь после знакомства?
Он протягивает руку и касается моей коленки. Вздрагиваю, но вместо того, чтобы отдалить, я подражаю ему: смотрю на его движения. Он касается, проводит полосу, снова возвращается к началу, опуская кисть вниз.
Гладит меня… успокаивает?
Что ему мешает сейчас встать и обнять? Что ему мешает сжать и не отпускать? Но какого я вообще думаю об этом? Мне нель-зя так. Я всё ис-пор-чу. Мне нель-зя до-ве-рять. Я ни на что не спо-соб-на. Я всё ру-шу.
— Мы бы встретились.
— Да с чего ты так уверен?
— Потому что я сам так решил.
Шикарно!
— Или мне стоило послушаться и не искать тебя?
Нет упрёка. В его волчьих глазах даже тени нет на обвинение. Как!? Как он это делает, блин?
— Да! Стоило, и мы бы…
— Всё равно встретились.
Снова улыбается.
— Почему, блин?
— Судьба, провидение, предназначение, случайность, влечение?
Последнее слово потрясающе слетает с его губ.
Просто шикарно напомнил, зачем мы тут все собрались!
Что он там сказал?
— Справа, говоришь, комната свободна?
Молчит, медленно выдыхает, убирая руку с моих ног.
— Да?
— Зачем тебе уходить?
— А что? Появились планы? Мне, может, — заткните мне рот, — кольцо отработать?
Хмурится, прошипев:
— Спать ложись.
Вскидываю в воздух руки, с непривычки чувствуя этот камешек.
— Да что ты… нагрубила опять? Ая-яй! На такую не встанет?
Где там моя сучья улыбочка? Не забыл её ещё?
— Нин, хватит вести себя…